1.
Случилось это в Англии в те годы,
когда на троне был король Георг.
Монарх английским не владел свободно,
акцент немецкий он не превозмог.
Сынов своих он просто ненавидел,
и разумом господь его обидел.
А в Лондоне в то время проживала
одна из всем известных, светских дам.
Как Флору Невилл эту леди знали.
К ней на балы король являлся сам.
Преклонных лет была она вдовою,
богата, словно Крез, само собою.
Огромный особняк её шикарный,
почти у Букингемского дворца,
по вечерам в сиянии янтарном
встречал гостей известных, без конца.
На званных вечерах её бывали
и пэры Англии, и те, кого едва ли
на улицах в открытую встречали.
И леди Невилл в Лондоне слыла
умнейшей, остроумной. Все молчали,
когда она в собраньях речь вела.
Балы она давать не прекращала.
но, наконец, совсем от них устала.
Все празднества приелись старой леди.
хотя она звала на вечера
известных и прославленных на свете
людей, таких желанных и вчера.
И, чтоб развлечь их, леди приглашала
искуснейших жонглёров. И немало
бывало у неё и акробатов,
факиров, танцовщиц и музыкантов.
Но это ныне было ей не надо:
душа не принимала их талантов.
Ей было скучно, и не занимали
её придворных сплетни и печали.
Феерия в тоску её вгоняла,
а музыка, небесной красоты
отныне вообще не волновала,
не пробуждала прежние мечты.
Когда же леди видела воочью
влюблённых пар сияющие очи,
когда она их танец наблюдала,
с недавних пор ей очень грустно было
Она себя сама не понимала,
Ведь грусти вообще не выносила.
И вот в погожий день, однажды летом
она друзьям сказала за обедом:
«Я с каждым днём всё больше убеждаюсь,
что у меня в гостях мои друзья
все веселятся, в чём не сомневаюсь.
Все, как один, но только лишь не я!
А долголетья моего секрета
на самом деле не было, и нету.
Всю жизнь мою мне было интересно
всё, что вокруг творится, и всегда
понять хотелось то, что неизвестно,
всё то, где правят радость и беда.
Я скуки не терплю, и сообщаю,
что больше совершенно не желаю
зевать, скучать на собственных приёмах.
Поэтому на свой грядущий бал,
который состоится в этом доме,
я приглашу, кого не приглашал
ещё никто и никогда покуда.
Почётным гостем в этот раз пребудет
тот гость, кого вы скучным не сочтёте –
известный всем, невиданный никем.
Знакомый людям по его работе.
Кто в должный срок приходит к нам, ко всем!
Друзья мои, почётным гостем будет
ни кто иной, как Смерть, что к нам прибудет!
Идея леди Невилл лишь поэту
бесспорно приглянулась. Лоримонд
одобрил всей душой идею эту.
Но отшатнулся от неё бомонд.
«Нам умирать не хочется!– твердили.
От ужаса, как мумии, застыли.–
Ведь Смерть придёт за каждым в час урочный.
К любому неминуемо придёт!
Зачем же вызывать её досрочно,
не дожидаясь, когда час пробьёт»?
На это леди Невилл отвечала:
«Вот именно,– друзьям она сказала:
ведь, если Смерть решит, что в вечер бала
настал черёд кого-то унести,
то явится незваной, как бывало
уже не раз на жизненном пути.
Но если никому из нас в тот вечер
не суждена смертельная с ней встреча,
то кажется мне, будет очень мило
чтоб в этом доме появился гость
такого ранга, первобытной силы!
Ведь никому принять не довелось
такое удивительное чудо.
Узнав об этом, Лондон в шоке будет!
Вся Англия завидовать нам станет»!
Такая мысль пришлась по вкусу всем.
Лишь юный лорд, здесь не бывавший ранее,
сказал, что он уверен не совсем:
«У Смерти и без нас забот по горло.
Она ведь может отказать вам гордо»…
«Никто не отклонял ещё ни разу
на вечер приглашенья моего!–
Неспешно отчеканив эту фразу,
хозяйка отвернулась от него.
И лорд? Он не был зван на бал грядущий.
А леди занялась немедля сущим:
Она, отринув всякие сомненья,
уселась за прелестный секретер,
писать своё для Смерти приглашенье.
Но Смерти же не скажешь просто «сэр».
Хоть предложений тут немало было,
но, ни одно из них не подходило.
Ну, скажем «Ваше лордство»? Не годится.
Виконт так титулован, да барон…
На «Вашу милость», что ли согласиться?
Для герцога у нас приемлем он.
Но леди Невилл путь нашла неверным,
и титул посчитала лицемерным.
А обратиться к Смерти со словами:
«Величество», совсем, как к королю?
Нет. Леди Невилл (строго, между нами),
так не сказала б, даже во хмелю.
Сошлись на том, как здесь не раз бывало,
титуловать его, как кардинала.
«Преосвященство» – титул подходящий.
Из всех всего он лучше подойдёт.
И тут задал вопрос в тени сидящий:
«Как приглашенье к Смерти попадёт»?
То был известный в Англии повеса,
предмет у дам большого интереса,
лихой рубака Компсон – элегантный,
лихой наездник, бравый капитан.
«Кому известен адрес? Дом приватный?
Ведь здесь предположений океан»!?
На это леди Невилл заявила:
«Меня бы, право, очень удивило,
когда бы от кого-то я узнала,
что Смерть живёт не в Лондоне у нас.
Не представляю, как не повстречались
мы у дворца, на улицах хоть раз.
Ведь публика приличного покроя
не сменит Лондон ни на что иное!
Ну, выезжает, разве что, на лето
в Довилль. И Смерть, скорей всего живёт
здесь по соседству. Часть столицы эта
ведь самой фешенебельной слывёт.
Не может быть, чтоб дом не отыскали:
ведь Смерть не станет жить в другом квартале!
Почти что все с хозяйкой согласились.,
лишь Дэвид Лоримонд – большой поэт,
сказал «Миледи, вы поторопились!
Жилища Смерти не было и нет
в Вестминстере, Камдене… нет, миледи,
районы те не для жилища Смерти.
Смерть проживает в грязном переулке,
в лачуге мерзкой, полной вшей и крыс.
Средь бедняков, в безликом закоулке,
где пахнет… пахнет». (Тут поэт завис).
Отчасти потому, хоть трусом не был,
почуял недовольство леди Невилл.
Отчасти потому, что он ни разу
в такой лачуге просто не бывал,
Поэт боялся всяческой заразы,
и, чем там пахнет, он не представлял.
«Но Смерть,– закончил он,– живёт средь бедных –
друг бедняков в страданиях несметных».
Поэту леди Невилл отвечает
столь холодно, как лорду до него:
«Смерть вольно ли – невольно посещает
и бедных, не минуя никого..
Но общества и дружбы этих нищих
она, поверьте, Дэвид, мне, не ищет.
Поверить трудно в то, что Смерть считает,
что бедняки – все люди, как и мы.
Ведь Смерть в аристократах пребывает.
Не станет жить средь нищеты и тьмы»!
Оспаривать не стали лорды, леди
того, что вероятный адрес Смерти
их адресам ничуть не уступает.
Аристократ живёт, конечно, тут!
Да вот беда – никто из них не знает,
где улицу и нужный дом найдут.
«Вот, если б шла война,– заметил Компсон,–
Смерть повидать нам было б очень просто.
Я, знаете ли, сам не раз пытался,
лицом к лицу со Смертью говорить.
Но нет, как нет. Выходит, зря старался.
А почему? Не мне о том судить»
«Понятно,– обронила леди Невилл,–
Вопрос ваш к Смерти, видно, скромным не был…
И этикет не слишком-то блюдёте,
мой капитан. Дождаться нужно б вам,
покуда Смерть, прервав свои заботы,
заговорить изволит с вами сам»!
И леди капитану улыбнулась,
как, дамы – все, кто с ним переглянулись.
Вдруг леди Невилл словно озарило.
В её глазах блеснули ум и сила.
«Друзья мои,– собравшимся сказала,–
Поведал, завершая туалет,
мой кауфер , что сын – ребёнок малый
смертельно болен и надежды нет.
Пошлю-ка я за ним. И вот решенье:
пускай вручит он Смерти приглашенье,
когда наш адресат к нему в коморку
за отпрыском его на днях придёт.
В других попытках я не вижу толку.
Иначе, как письмо его найдёт»?
«А если б куафер не согласился?–
Промолвил лорд, тот, что на днях женился.
«С чего бы это?– Леди удивилась.
И обществом одобрен этот план.
Поэт лишь от восторгов отстранился.
«Мне кажется, должно быть стыдно нам,–
сказал он грустно – Это так жестоко,
безнравственно, В душе моей тревога!...
«Но, Дэвид, почему?– так простодушно
спросила леди Невилл у него.
И он умолк, ушёл в себя послушно.
И больше здесь не слышали его.
За кауфером тотчас же послали.
Его совсем недолго ожидали.
Когда с улыбкой нервной перед ними,
сцепивши пальцы, кауфер предстал,
(ведь каждого из лордов знал он имя
и знатных леди здесь не раз видал),
тогда-то леди Невилл втолковала,
что вскоре должен сделать этот малый.
А он и не подумал отказаться.
И леди улыбнулась налегке.
Он, с разрешения, ретировался –
визитка с приглашением в руке.
Два дня о нём ни слуху и ни духу.
На третий день является. Без звука
конвертик леди маленький вручает.
«Ах, как любезно! – и конверт берёт.
Взволновано она его вскрывает
и скромную визитку достаёт..
И надпись филигранную читает:
«Смерть ваше приглашенье принимает,
благодарит и будет непременно
у леди Невилл на балу её».
«Ну, вот и славно. Всё прошло отменно–
сказала леди Невилл.– Вы своё
исполнили достойно порученье,
в чём на мгновенье не было сомненья.
Как Смерть, однако, выглядит, скажите»?
Но кауфер ни слова не сказал.
Глядел он мимо леди, «Расскажите
в какой одежде Смерть» Но ои молчал.
И, не дождавшись от него ответа,
хозяйка прервала дознанье это.
Собрать своих друзей она решила.
И снова, нетерпением горя,
с допросом к кауферу подступила.
Но все её вопросы были зря.
Её друзья уж карту захватали.
Картонку десять раз передавали
с рук в руки. Тщетно выявить пытались,
какую-то особую черту.
Но, как они всем скопом не старались,
попытки уходили в пустоту.
Была визитка Смерти несомненно
на ощупь и на вид обыкновенной.
Она лишь слабый запах источала –
известный людям лёгкий аромат.
Поэт нашёл, что по весне, бывало,
благоухает так вишнёвый сад.
Потом от утвержденья отказался.
Сказал, что так сначала показалось.
Но капитан же Компсон острым глазом
заметил то, что пропустили все.
Лишь только посмотрел, промолвил сразу:
«Здесь женская рука во всей красе!
Кто видел почерк более изящный?
Здесь буквы разбегаются вальяжно,
бегут себе свободно в каждой строчке
как лёгкий, серебристый ручеёк,
и плавно добираются до точки!
Да, женская рука. Я б так не смог.
По-моему мы время зря теряли,
«Его преосвященством» величали»…
Все зашумели, все заговорили,
и вновь по кругу карточка пошла.
И раз за разом гости повторили:
«Ей-богу, верно»! Карточка пришла
к поэту в руки. Он сказал, подумав:
«Смерть – женщина! К чему же столько шума?
Мы ожидать вполне могли такого.
Смерть–женщину я б лично предпочёл».
Но бравый Компсон здесь опять взял слово.
О виде Смерти речь свою повёл.
«Смерть скачет на коне огромном, чёрном,–
заверил он.– В бою, в ущелье горном,
я видел, как разил он без разбора
направо и налево, как солдат.
Доспех его, как конь его, был чёрным.
И выше был он смертного пять крат!
Я думаю, писали эти строки
сам кауфер с женою без мороки».
Тут кауфера гости окружают
наперебой вопросы задают:
«Кого же леди Смерть напоминает»?
«На сколько к вам пришла она минут»?
«Она была действительно живая»?
«Не ты ли эти строки написал»?
«Но, кто же Смерть? Ты это точно знаешь!
Мужчиной или женщиной предстал»!
Но кауфер не произнёс ни слова.
А гости леди уж на всё готовы!
То всякие награды обещают,
то карами ужасными грозят.
А он безмолвен. Он не отвечает.
На стену вперил отрешённый взгляд.
Никто, как видно, так и не узнает,
что видел он и, что от всех скрывает.
«Не вздумал ли над нами потешаться?–
кричали гости. Кауфер молчал.
«Не станем больше с этим разбираться,–
сказала леди Невилл. Скоро бал»!
Избить его она велела слугам.
и вытолкать из дома «по заслугам».
Когда его из зала выводили,
он на хозяйку даже не взглянул.
В лицо ей посмотреть он был не в силах.
и тихий ужас речь его замкнул.
К молчанию друзей призвала леди.
Она сказала: «Ни за что на свете
грядущий бал мой отменён не будет.
Он состоится через десять дней!
И то, в каком обличье Смерть прибудет
мне безразлично. Повстречаюсь с ней
в мужском ли, женском облике, в бесполом.
Явленье Смерти тайн откинет полог»!
И безмятежно леди улыбалась:
«Смерть – женщина! А я не удивлюсь!
Раз женщиной старушка оказалась,
то я её нисколько не боюсь.
В мои года страшиться мне излишне
особы, что пером гусиным пишет.
Ступайте по домам, готовьтесь к балу
и слугам сообщите поверней,
чтоб раструбили весть по всем кварталам
об этом бале через десять дней.
Пусть знают все: никто за этот вечер
по всей Земле не будет Смертью встречен.
и не умрёт никто. Тому причина:
Смерть будет веселиться на балу
у леди Невилл. У неё в гостиной,
и дом покинет только лишь к утру»!