Леонид Михелев
поэтические произведения, проза
романсы и песни о любви

Главная | Рассказы и киноповести | Створ (литературный киносценарий)

Створ (литературный киносценарий)

   СТВОР
   
 (Литературный киносценарий)
   
   
   Старинный русский город. Летняя ночь. Если бы не приметы современной цивилизации: новостройки, фонари, телефонные будки, то и не разберешь, какое столетие проходит над этими древними башнями, храмами и церквями. Это Новгород. На улицах тишина. Город спит. Одиноко стучат шаги ночного прохожего. Вот и он. Со спины - крепкий мужчина спортивного сложения с портфелем «дипломат». Он скрывается в подъезде старого дома, где-то в центре города.
   
   Рука в тонкой перчатке легко отпирает ключом тяжёлую дверь. Некто входит в квартиру. Свет ручного фонарика выхватывает из её тьмы отдельные уголки и предметы. Квартира, видимо, принадлежит холостяку-интеллигенту: одежда на стуле, книги повсюду, беспорядок на письменном столе. На стене, над этим столом, как бы специально, чтобы маячить перед глазами хозяина, висит дешёвая металлическая рамка. В ней под стеклом какая-то лента, похожая на грязную полоску берёзовой коры. Под лентой листок бумаги с машинописным текстом. Рука в перчатке снимает это со стены. А на стенке остаётся лишь прямоугольник невыцветших обоев над ограбленным рабочим местом неизвестного человека. И на этом фоне возникает надпись «СТВОР» и проходят титры.
   А на лестничной площадке захлопывается дверь. Затихают шаги. Затем приоткрывается дверь соседней квартиры. Вопросительно выглядывает в широкую щель пожилая женщина. Не обнаружив ничего подозрительного, запирается.
   Похититель уверенно сворачивает в переулок. Бросает «дипломат» с добычей на сидение своего автомобиля и уезжает, никем не замеченный.
   
   Утренний туман устилает пойму широкой реки. В траве, под радостное пение очнувшихся от ночи птиц, ползёт, истекая кровью, русский воин в истерзанном куяке, надетом поверх холщовой рубахи, сжимая в руке обломок меча. Он умирает. Не для него этот прекрасный мир. Но ни следа отчаяния, ни следа страха на его мужественном лице. Видения недавнего боя преследуют его. Губы шепчут:
   - Не выдаст Полюд славу Пльсковскую... Не подведёт Полюд на жизнь домов Пльсковские Нордвальдово семя... Лада моя, Настасьюшка, взрасти чадушко наше...
   Лицо его спокойно и светло. Это лицо человека чистого перед людьми и собственной совестью.
   
   Но что это?! В утреннем тумане, цепляясь за песок и траву, пытается выползти на береговой откос мужчина лет тридцати пяти - сорока. На нём джинсы и окровавленная, прилипшая к спине рубаха. Его лицо странно напоминает лицо умирающего воина из предыдущего кадра. Он шепчет перепуганным мальчишкам, которые заметили его, проходя с удочками на рыбалку:
   - Не подведет Полюд... Аки волци рыскаше по яругам сила Нордвальдова...
   И причудливо сменяются картины: умирающий воин Полюд, его битва на заре летнего дня 1241 года с конными крестоносцами, раненный мужчина на берегу древней, как Русь, реки Шелони, близ Новгорода...
   
   На больничной койке мечется и бормочет в жару раненный:
   - Луце потяту быти, неже полонену... со псом Нордвальдом хощу копие преломити...
   Над ним врачи и среди них Наталья Николаевна Силина - психотерапевт, миловидная женщина лет тридцати пяти, аспирантка мединститута и Матвеев Иннокентий Григорьевич - следователь, майор ФСБ.
   Рекордер фиксирует бред на старинном языке. Удивительный, ни на что не похожий.
   
   На месте происшествия трудится дежурная оперативная группа - обследует, фотографирует, изучает. Подъехавшего Матвеева приветствуют коллеги. Они интересуются:
   - Ну, как он там, жить будет?
   - Обещают, что выживет. Жизненно важные органы не повреждены. Но психика... несёт он в бреду нечто несусветное.
   - На церковном, да? - интересуется молодой следователь, - мне ребятишки говорили. При мне он уже молчал. Много крови потерял. Если бы рубаха не облепила рану, была бы ему крышка ещё пару часов тому назад.
   - Что у вас? - осведомился Матвеев.
   - Там внизу его палатка. Видать рыбачек - любитель. Пойдёмте, глянем. Мои как раз переписывают его хозяйство.
   Сначала в натуре, на месте, затем в фотографиях, в своём кабинете, рассматривает Матвеев новую палатку с отрезанными задними растяжками, нехитрую рыболовную снасть и другие вещи пострадавшего.
   Иннокентий Матвеев, ведущий расследование покушения на убийство на Шелони, опытный оперативный работник. Это уравновешенный, добродушный и несколько медлительный человек весьма зрелого возраста. Но, при необходимости, умеет собраться. И тогда во взгляде его серых глаз появляются, несвойственные ему обычно, живость и твёрдость.
   - Понимаешь ли, Саня, - обращается он к своему помощнику, свежеиспеченному лейтенанту Александру Шуру, - меня здесь кое-что удивляет и даже настораживает. Майор широким жестом обвёл вещи, лежавшие на отдельном столе. Они принадлежали пострадавшему. Но тут же педагог в душе Иннокентия Григорьевича взял верх над следователем.
   - Посмотри на них ещё раз и опиши, как можно точнее, личность раненного на реке человека, - сказал он.
   Шур, жизнерадостный атлетически сложённый парень, чернобровый, с юношеским румянцем на щеках, в новенькой, щегольски пригнанной форме, боготворит своего начальника и наставника. И есть за что: о былых делах Матвеева, о его удивительном оперативном чутье частенько с нескрываемым восхищением рассказывали коллеги в отсутствии начальника.
   Александр еще раз окидывает взглядом вещи, проходит мимо длинного стола и задумчиво начинает, произнося слова с лёгким украинским акцентом:
   - Ну, это человек городской, из интеллигенции - аэрозоль от комариков, салфетки... и вообще, всё новое.
   - Отличное начало, Саня. Совпадает, - одобрил майор.
   - А рыбак он никудышный - сразу видно, - оживился лейтенант, - посмотрите сами: где запасные крючки? Где закидушки, леска, удилища? Что же это выходит? Человек тащит на рыбалку целый дом, но берёт всего лишь одну несчастную удочку? Нет, это совершенно не нормально, что там не говори! У нас на Херсонщине так ни один пацан не поступит.
   - Саня, ты молодец! Всё видишь правильно. Комплект вещей многое рассказывает о человеке. А что тут ещё есть ненормального? Как думаешь? - продолжил экзаменовать помощника Матвеев.
   - Ну, в остальном...- стал тянуть лейтенант.
   - Иди-ка сюда, скомандовал майор, - выворачивай карманы. Все, все. И выкладывай на стол, что там у тебя есть.
   - Хорошо, товарищ майор, - удивлённо протянул Шур, звякая мелочью и ключами перед Матвеевым.
   - Будет, будет, - успокоил его Матвеев, - всё, что нужно ты уже достал. Итак, разуй глаза и посмотри, что носит с собой почти каждый нормальный мужчина.
   - Ага, нет никаких ключей, документов, записной книжки...
   - Вот именно, - остановил его майор, - Никаких указаний о личности. Кто он? Это сейчас один из главных вопросов.
   Матвеев как-то странно глянул на своего помощника, который рассовывал по карманам свои атрибуты «нормального» мужчины.
   - А везёт же тебе лейтенант Александр Шур! - помолчав, произнёс майор, - Два дня будешь рыбку ловить по всем правилам. На Шелони. А если что узнаешь об этом, - майор кивнул в сторону вещей пострадавшего, - то так уж и быть - запомни и доложи.
   - Слушаюсь, товарищ майор! - по-солдатски отчеканил Шур, - ловить рыбку на Шелони... Иннокентий Григорьевич, а может быть он поп?
   - Почему поп? - удивился Матвеев.
   - Так он же говорит, вроде, на церковнославянском языке?
   - Он не священник, Саня. У него и бороды нет. А православные священники, имеющие дело с процессом, все бородатые. Так у них положено. - И Матвеев задумчиво прибавил:
   - А может быть он учёный? Специалист по древним языкам, или что-нибудь в этом роде? Сам ведь говоришь - интеллигент.
   
   На Шелони, близ её притока реки Мшаги, появился весёлый отпускник Саня. Заядлый рыбак, учитель из Херсона, «сбежавший на недельку от жены и от детей к тёще в Новгород»
  . Это лейтенант Шур. Он поставил палатку в полукилометре от места преступления. Стал рыбачить на утренней зорьке рядом с местным жителем - Фёдором Степановичем Волосковым - пенсионером.
   - И что же это делается на свете? - риторически вопрошает дед пространство над уснувшими поплавками, - что творится? То ни гроша, то сразу рупь! Третьего дня уха с Гендриком. Сегодня с Санькой... А где это Гендрика носит? Видать матерьялы на стройке принимает... А может быть, струхнул, что у нас тут человека того...
   Александр уже нашёл способ общения с дедом Фёдором. Главное - его не перебивать. Всё, что знает, что слышал, что его волнует - всё расскажет. Вот так, вроде себе самому. Лейтенант помалкивает, угукает и внимает дедовым рассуждениям.
   - Гендрик, он, конечно, такой же рыбак, как я, этот, космонавт, - рассуждает между тем, Фёдор Степанович, неторопливо инспектируя наживку, - У него шило в одном месте. То на Мшагу, то обратно сюда. Разве так что поймаешь? А к чужой ухе завсегда готов. Правда, со своей поллитрой. Что да - то да. Врать не буду. Большой любитель кумпании. А как выпьет - давай лясы точить. Всё про старину нашу пытает. Про монастыри да церкви. Скука одна. Я старый человек, и то мне эти дела по барабану. А этот... Что на свете делается? И у нас тут все к богу повернулись, а уж у них! Капитализм, он человека, конечно, уводит...
   - Он у вас, что - капиталист, что ли? - рассмеялся Шур.
   - А то, как же? - обиделся дедушка, - ты что, сынок! Он же главный монтажник на строительстве цыллозного комбината. Значит, с немецкой стороны. А чего ему делать, если нынче только фундаменты бьют? Ну, так он, понятно, дурью мается. То по округе шастает, то, вроде, рыбалит... Нет, ты не думай - он мужик ничего. Однако, если бы чистый немец был, это одно, а он ведь русский, а живёт у их в Германии. Ну, ладно. Ну его к монахам! Ага, - мастерски подсекает дед серебряную рыбку.
   
   В Новгородском музее Матвеев и директор - солидный пожилой мужчина в роговых очках. Матвеев в гражданской одежде. Вид у него, особенно рядом с респектабельным директором, прямо скажем - не изысканный. Сандалии, летний пиджачок на безрукавке. Поясной ремень подчёркивает несколько излишнюю полноту немолодого уже мужчины. Брюки... Впрочем, оставим эти придирки. Лето, жарко.
   Директор представил Матвеева сотруднице музея Лидии Ивановне Костиковой.
   - Это из полиции, Лидия Ивановна. Они обнаружили Игоря Николаевича тяжело раненым.
   - Игоря! - всплеснула руками Лидия Ивановна, - неужто под машину угодил? Но он... жив?
   - Лидия Ивановна, - Матвеев протянул ей фотографию, - прежде всего, это он?
   - Да, это наш Полюдов, - тихо сказала она. Я его сто раз предупреждала, чтоб хоть на улице ворон не ловил, - словно боясь услышать дальнейшие объяснения Матвеева, добавила Костикова.
   - Его, Лидия Ивановна, хотели убить. Ножом. Это установлено точно.
   - Игоря? Убить? Да ведь он безобиден, как овечка. Его даже у нас прозвали рохлей! - воскликнула Лидия Ивановна.
   - Вы расскажите инспектору о Полюдове и вообще, что понадобится, - попросил её директор.
   - Вот здесь он работает, вернее ещё неделю тому назад работал. А потом ушёл в отпуск и вот... - сказала Костикова, подводя Матвеева к простому письменному столу в комнате, где трудился Полюдов. - А я здесь, - указала она своё рабочее место.
   - Чем занимался Полюдов? - спросил Матвеев.
   - Вообще-то он должен заниматься русской антропонимикой, - замялась Лидия Ивановна, - Но Игорь...
   - Простите, антропонимика - это что? - перебил Матвеев.
   - Это область ономатологии, изучающая совокупность именований людей.
   - Ага, - сказал Матвеев, - а теперь, пожалуйста, в двух словах, что за предмет ономатология. Мы это там у себя не проходили, - улыбнулся он учёной даме.
   - Ономатология или ономастика изучает вообще происхождение имён собственных. Скажем, почему Волга это Волга. Почему автомобиль «Фиат» называется именно так, и почему...
   - Ясно, ясно. В общих чертах понял. Но вы хотели сказать, что Игорь Николаевич делает что-то не так, как хотелось бы? - продолжил Матвеев крайне интересный для него разговор.
   - Вовсе нет. Всё он делает правильно, - как бы убеждая саму себя, задумалась вдруг Лидия Ивановна. - Вот только очень уж разбрасывается, увлекается... Ему пора кандидатскую защищать по специальности, а он два года ухлопал на берестяные грамоты. Совсем забросил основной предмет исследования. Стал неразговорчивым, рассеянным. Я и подумала, что под машину угодил. И жениться ему пора. Сколько можно ходить одному? Человеку ведь уже тридцать семь!
   - Значит, живёт Игорь Николаевич одной работой. Ни с кем не встречается, врагов не имеет, - констатировал Матвеев. - Скажите, Лидия Ивановна, а как он насчёт этого...?
   - Нет, нет! Что вы, - поняла инспектора с полуслова Костикова, - Он вообще не пьёт. Она усмехнулась воспоминанию, пришедшему в голову неожиданно: - У нас тут в прошлом году один немецкий профессор устроил банкет в честь отъезда. Ну, пригласил всех сотрудников, с которыми работал. Так Игорь тогда впервые в жизни напился. Неудобно получилось. Тут иностранец маститый, а Полюдов практически без сознания. И как его угораздило - ума не приложу! Я говорит, всё равно отыщу последний знак! Полюдов идёт в створе! Вы все увидите, что археология благодаря берестяным грамотам, станет исторической наукой! Ох, и здорово выступал, еле угомонили.
   - Как фамилия профессора, - поинтересовался Иннокентий Григорьевич.
   - Майер. Отто Майер - ономатолог из Гамбургского университета. Он у нас по обмену работал.
   - По какому ещё обмену? - удивился Матвеев.
   - По культурному обмену. Наши российские специалисты работали у них, Они у нас.
   - А, знаю. Читал, - вспомнил Матвеев. - Спасибо, Лидия Ивановна.
   - Полюдов хороший, чистый человек, - неожиданно горячо выпалила Костикова, и на глазах её блеснули слёзы. - Он не умрёт, правда? - умоляюще спросила, словно попросила она Матвеева.
   - Нет, Лидия Ивановна, выздоровеет, - уверенно ответил инспектор, - вы мне эти грамоты берестяные покажите, ладно? - резко изменил он тему беседы.
   - Пойдёмте. Они на стендах. Их у нас в Новгороде археологи при раскопках уже полстолетия находят во множестве. Это удивительные памятники древнерусской письменности.
   - А что, Игорь Николаевич хорошо владеет древнерусским языком? - вскользь, на ходу поинтересовался Матвеев.
   - Нет, он вообще им не владеет, - удивлённо обернулась к нему Лидия Ивановна, - Он меня постоянно мучит своими просьбами о переводе слов и понятий. В том то и дело: с грамотами работает, а над отдельными словами по месяцу сидит. Вот я и говорю - занимался бы лучше своим делом.
   - А вы, Лидия Ивановна, владеете древним русским языком? - спросил Матвеев.
   - Да, владею, - ответила она. И лицо этой, немолодой уже женщины, осветила гордая и даже чуть мечтательная улыбка. - Моя научная работа была посвящена анализу некоторых особенностей ряда славянских языков десятого-тринадцатого веков.
   - О! - только и оставалось уважительно воскликнуть Матвееву, - Вы нам очень понадобитесь, Лидия Ивановна.
   - К вашим услугам, - нарочито церемонно ответила вдруг помолодевшая и похорошевшая Костикова. - Ну, пойдёмте грамоты смотреть, любознательный милиционер!
   Глубокая осень 1240 года. Троицкий собор в древнем Пскове. В вечереющем небе багряные отблески пожаров. Это горит посад, подожжённый ливонскими войсками, которые уже пять дней осаждают город. Не видать бы им Пскова, если бы его защитники были едины. Но нет единства среди бояр. Сторонники Ордена, во главе с посадником Твердилой, «перевеет держаче с немци». Это они добились от веча выдачи крестоносцам в залог детей богатых бояр и купцов, а затем «подвели» рыцарей во Псков.
   
   И вот теперь, благословив у стен Троицкого собора на дорогу - на верную погибель, отправляют псковичи в Орден заложников. Над жутким безмолвием застывшей толпы гулко прозвучали слова благословения. И, лишь когда тронулись телеги, стенания и крики огласили площадь. А среди заложников - ещё дитя совсем, дочь погибшего под Изборском воеводы псковского Гаврилы Гориславича Настасьюшка - любовь молодого соцкого Полюда.
   Стиснув зубы и кулаки, стоит в толпе Полюд. Злые, отчаянные слёзы закипают на глазах, сжигают сердце. И ничего нельзя сделать - ни остановить, ни удержать. Такова суровая правда - воля веча. И в отчаянии рвёт на себе рубаху соцкий Полюд и клянётся памятью погибшего воеводы выполнить его приказ, а потом вырвать Настасью, хотя бы ценой собственной жизни, из гнздища Нордвальдова под Дерптом, куда по слухам увезут заложников...
   
   ... и в отчаянии рвёт с себя бинты, мечется на больничной койке Игорь Николаевич Полюдов и зовёт, зовёт свою любимую.
   
   Соцкий Полюд прячет на груди святая святых - берестяную грамоту, писанную перед Изборским походом Гаврилой Гориславичем к молодому князю Новгородскому Александру Ярославичу. И уходит Полюд в ночь, в тайное место за городской стеной, где ждут его верные воины, тихо переступают запряжённые в телеги добрые кони, готовые в путь на Великий Новгород.
   
   ... врачи, спасающие Полюдова. Обстановка борьбы за жизнь и здоровье человека. Напряжённо вслушивается психотерапевт Силина в неясные восклицания раненого. Не выключает диктофон.
   
   Больница живёт своей обычной жизнью. Приходят на лечение и процедуры горожане. Машина скорой помощи подвезла женщину, которую, переложив на каталку, санитары срочно покатили в операционную. На видавшей виды «ГАЗели» доставили со стройки целлюлозного комбината на Шелони пожилого шофёра Крутикова. Это крепкосбитый пожилой мужчина, лет шестидесяти. Человек известный и уважаемый в посёлке, где у него отличный, утопающий в зелени дом. Все зовут его просто «дядя Миша». Он на этой машине и работает, выполняя различные задания начальства, как лицо надёжное и доверенное. У бедняги отравление желудка. Схватило в городе. Видимо съел что-то, недостаточно свежее. Ну да ничего. Промоют - пройдёт.
   
   Матвеев в присутствии понятых вошёл для осмотра в квартиру раненого Полюдова. Это та самая квартира, из которой ночной вор унёс рамку с какими-то бумагами.
   - Вроде бы всё на месте, вернее, как у Гоши всегда было - всё не на своём месте, - озираясь по сторонам, произносит аккуратно стриженная седовласая старушка из соседней квартиры. - Я же вам говорю, товарищ милиционер, он только вчера заходил домой что-то взять. Если я говорю, так я точно знаю.
   - Вы его видели сами, лично? спросил Матвеев, с интересом ожидая ответа.
   - Ну, если и не видела, так что с того? У вас есть свои методы, у меня - свои. Просто нужно хорошо знать с кем рядом живёшь, и тогда...
   - А что тогда? - задумчиво осведомился Матвеев, разглядывая письменный стол Полюдова. Следователя заинтересовали свежие следы на лёгком слое пыли, покрывающей его полированную поверхность.
   - Тогда можно и не видеть, но знать, что Гоша, именно Гоша - это Игоря так с детства зовут в доме. Да, так вот - можно знать, что это он пришёл домой, а не кто-то другой. Потому что у нас нет более тихого и интеллигентного человека, чем Гоша. И если он пришёл поздно, то пройдёт к себе тихо-тихо, как мышка, чтобы не потревожить соседей. А все остальные так грюкают дверями, что аж дом подскакивает!
   - И в котором часу он побывал дома? Вы можете вспомнить, Клара Львовна?
   - Конечно! - с сердцем ответила старушка, - ровно в двенадцать с минутами. Я как раз...
   - Спасибо, - попридержал её Матвеев и тут же извинился, потому что он любил стариков и знал, как они подчас обидчивы и ранимы.
   - Должен вас огорчить, - сказал он, обращаясь к понятым - Кларе Львовне и дворничихе с мужем, - но Игорь Николаевич Полюдов уже вторые сутки находится в больнице в бессознательном состоянии. И вчера ночью здесь быть не мог ни коим образом.
   - Боже мой! Какой ужас! - запричитала соседка, - он таки попал под машину, - безапелляционно заявила она. - Я ему всегда говорила, чтобы на улице...
   - Не ловил ворон? - закончил Матвеев.
   - Да, а откуда вы знаете? - растерялась Клара Львовна.
   - Мне об этом уже говорили.
   Матвеев не переставал изучать рабочее место Полюдова. Ему было ясно, что кто-то сегодня ночью побывал здесь, чтобы взять нечто. Не ценности, конечно. То есть не драгоценности. Их и быть не могло у человека типа Игоря Полюдова. Все его ценности - эти книги и ещё что-то в районе письменного стола.
   - Здесь была картина? - спросил Матвеев у понятых, ткнув пальцем в прямоугольник неслинявших обоев над письменным столом. Теперь он увидел и гвоздь, вколоченный в стену.
   - Конечно! - ахнула Клара Львовна. - Как это я раньше не заметила? Это он изучал одно письмо в красивой такой, блестящей рамке. Оно было нацарапано на коре от берёзы. Он мне сказал, когда я ему сказала, чтобы он лучше повесил сюда хорошенькую картинку с молодой девушкой на скамейке в парке...
   Матвеев слушал терпеливо, не перебивая.
   - Он ответил, что это письмо от его... какого-то очень дальнего родственника из Пскова к самому Александру Невскому.
   - Может быть, от предка? - совершенно серьёзно вопросил Матвеев
   - Да, да, да, - от предка, предка! И как это вы все знаете, товарищ милиционер! - восхитилась старушка.
   Осмотр был продолжен, но более ничего существенного установить не удалось.
   
   На реке Шелони замышляется большая уха. Отпускник Шур, подружившийся с Фёдором Степановичем, решил отпраздновать начало своего отпуска. Имеется славная рыбка и найдётся, что выпить. Жаль - компания невелика. Над костром клокочет в казанке радость рыбака - янтарная ушица. Приправленная чёрным перчиком да лавровым листом из запасов рачительного пенсионера, она благоухает на всю округу. Лёгкий дымок от сушняка отпугивает надоедливых комаров. А вот и ещё гость случился.
   - Привет, рыбакам, - говорит он, выходя к костру из прибрежных зарослей.
   - Здравствуй, Гендрик, - степенно здоровается дедушка Фёдор Степанович.
   - Добрый вечер, прошу к нашему шалашу, - жизнерадостно встречает гостя Александр. Он сразу догадался, что это и есть русский немец Генрих Курявый - бригадир по монтажу оборудования фирмы 'Баувезен'.
   Ничто так не сближает людей, как природа - лес, река, рыбалка. И вот уже сложил свою потрясающую красотой и совершенством снасть в палатку к Шуру Генрих Курявый. На созданной из подсобных вещей «скатерти» - снизу плащ, на нём газеты, накрыт праздничный стол. Две кружки и стаканчик весело чокаются - рыбаки пьют за здоровье отпускника, за добрый улов и просто за всё хорошее. Наслаждаясь ухой, ведут неторопливую беседу, удобно расположившись на сухих корягах, разложенных у костра…
   - Ну, что, опять на Мшаге был? - пытает Фёдор Степанович Курявого, - рыбу приметил?
   - Да, не берёт сегодня, - лениво развалясь на импровизированном «кресле», отвечает Генрих. Это молодой мужчина, спортивного склада, с аккуратно подстриженными усами на холёном лице. Взгляд его светлых глаз погружён в себя. - В основном, просто так прогулялся, Хорошо здесь. Привольно. И погоды стоят прекрасные, - закончил он свой краткий «отчёт».
  Он говорит без акцента, не то, что Шур, с его украинским прононсом.
   - Скоро кончатся дни золотые. Начнутся монтажные работы. Сроки, планы... дел будет выше головы.
   - Работа есть работа, сочувственно изрекает Шур. Однако почему мы тут скучаем без музыки? Праздник у меня, или не праздник? Сейчас же исправлю положение.
  Александр ныряет в свою палатку. Он, чертыхаясь в полутьме, возится довольно долго - засунул куда-то плеер, найти невозможно! А, спустя некоторое время, приплясывая, появляется с плеером. И летит над Шелонью весёлая песенка, из давних, многими позабытых: «То ли ещё будет, ой-ой-ой»!
   
   Только вечером следующего дня добрался лейтенант Шур до своего начальника. После предварительного доклада по телефону, майор Матвеев просил помощника немедленно приехать к нему и лично доложить о прогулке по Шелони.
   Мужчины говорят вполголоса на кухне стандартной квартиры Матвеева. Поздно. Домашние отдыхают.
   - Я думаю, зачем ему спиннинг и этот могучий рюкзак, если он не особо собирался рыбачить, а просто гулял «по природе»? В палатке темновато было. Сумерки. Так что, я больше на ощупь, хотя кое-что и рассмотрел. Его спиннинг, например. В торце рукояти выступает цилиндрик пластмассовый. Как кнопка выключателя. Пружинит. Что за деталюка, думаю. Под вертушкой - электрический полуразъём. Ну, это уже совсем не из оперы «Рыбалка»! Я за рюкзак. А там электронный прибор, с буханку хлеба величиной, тяжёлый. Переключатели разные, круглый экран. И большие белые буквы на чёрном. Английские: USB. На средство связи не похоже. Это скорее металлоискатель, щуп какой-то, что ли, - сдерживая волнение, докладывает Шур.
   - Сегодня же уточним, - говорит майор. - А теперь время порассуждать. Ведь фактов у нас уже накопилось немало. Смотри: первое - покушение на Полюдова на Шелони. Второе - похищение в квартире Полюдова берестяной грамоты, из-за которой, как ты выразился, Полюдов «свихнулся». А теперь ещё, Саня: на Шелони «рыбачит» с миноискателем немецкий инженер Курявый. Не причастен ли он к этим событиям? Законный подозреваемый номер один! Пойдём далее, - попивая крепчайший чай, продолжил Матвеев, - Это будет третье. В прошлом году произошло событие, вроде бы совершенно не имеющее отношения к нашему делу: Полюдов впервые в жизни напился до неприличия. И где это его угораздило? А на банкете, который устроил немецкий профессор Майер - вот где! И нынче Полюдова пырнули ножом...
   - Тоже впервые в жизни, - ввернул неугомонный Шур.
   - Ладно, помолчи. И что же? А то, что в этот день где-то рядом находился наш подозреваемый номер один - немецкий инженер со странной фамилией Курявый.
  Теперь - четвёртое: в своём бреду, Игорь Полюдов всё время сражается, бедняга, с рыцарем Нордвальдом. Это ведь его главный противник! И чует моё сердце, что бред этот не простой. Это... не знаю, как сказать. Словом, что-то более весомое, чем бред больного. Завтра, то есть, уже сегодня, поеду в больницу к Силиной. Может быть, есть новости. Над расшифровкой речей Полюдова у нас трудится Костикова - кандидатша из музея. До чего дожили! На мёртвом языке хотим получить данные о сегодняшнем преступлении!
   - И что там, на этой бересте у Полюдова было написано? - тихо воскликнул Шур.
   - Наверное, что-то очень значительное, Саня. Настолько значительное, что из-за этого можно всадить нож человеку в спину, - задумчиво ответил Матвеев. - Нужно наших подключать. Утром доложу по начальству. Ну, пошёл, чекист! До станции подвезут, а к реке уж пешочком. Отоспишься в своей палатке по обстоятельствам.
   - До свидания, Иннокентий Григорьевич! Жаль, ухи не попробовали. Никогда бы не подумал, что так вкусно получится...
   
   Полюдов оправляется от раны. Он полусидит в постели. Жадно и быстро ест. Отдаёт нянечке пустую тарелку, вытирая рукой рот и щетину, которой уже успели зарасти и подбородок и щёки. Взгляд раненого напряжён и остёр. Движения резки и уверенны. Он напоминает большую, гордую птицу, засаженную в тесную клетку, где ни взлететь, ни взмахнуть в полный размах мощными крыльями.
   Лидия Ивановна Костикова, зашедшая навестить коллегу, поражена и огорчена до слёз. Он ведь её не узнал, не поздоровался. Попросту, не обратил внимания.
   - Словно на пустое место глянул, - жалуется она психотерапевту Наталье Силиной, с которой её уже познакомили.
   Наталью Николаевну очень интересует личность больного до ранения.
   - Неужели этот раненый орёл был ещё неделю тому назад безобидным цыплёнком? - пытает она Лидию Ивановну.
   - Да, да, - подтверждает Лидия Ивановна, - это совсем другой человек. Он даже внешне изменился. Эта осанка, взгляд... Так и ждёшь, что он гаркнет: «По коням»!
   - Удивительный случай. Ведь он не понимает ни слова по-русски! Пойдёмте, послушаете его речи, записанные этим утром, предлагает Силина.
  Женщины собираются выйти из комнаты – «палаты» Полюдова и, вдруг, Наталья Николаевна смущается и совсем по-девичьи вспыхивает жарким румянцем. Лидия Ивановна мгновенно, со сверхзвуковой скоростью женской интуиции, угадывает непредвиденную ситуацию - раненый смотрит на врача с огромной, открытой любовью.
   - Лада моя, аки солнце померче, егда не обретошеся со мною, Настасьюшка, - тихо и нежно говорит он Наталье Николаевне.
   - Я скоро вернусь, Игорь Николаевич, - отвечает ему молодой врач. Но он, очевидно, совершенно не понимает слов. Невпопад улыбается, глядя женщинам вслед.
   - Хотела вам сказать, чтобы не забыть, одну интересную вещь, - выходя в коридор, сказала Лидия Ивановна. - Ведь оказывается Полюд - это одно из самых распространённых на Руси имён в двенадцатом - тринадцатом веках. Особенно в наших северных краях. А современные Полюдовы - все потомки древних Полюдов. Так что это совпадение Полюд - Полюдов - ещё один штрих к портрету вашего пациента.
   
   ... По больничному коридору навстречу беседующим Силиной и Костиковой проковылял выздоравливающий шофёр дядя Миша Крутиков...
   
   В кабинете психотерапевта ждёт майор Матвеев. Он поднимается навстречу входящим женщинам.
   - Добрый день! Какое везение. Я ведь к вам обеим сегодня собирался заехать...
   - Здравствуйте, Иннокентий Григорьевич. Мы обе не прочь вас повидать, - ответила за двоих Лидия Ивановна.
   - Здравствуйте, - поздоровалась и Силина.
   - Как Полюдов? - спросил у Натальи Николаевны Матвеев.
   - Всё то же, - ответила она. - Он ни разу не вышел из образа, говорит только на древнерусском языке. Кратко и по делу. А иногда его словно уносит в другое измерение. Он уходит в себя и переживает какие-то события. Говорит, спорит, клянётся и воюет с «боа Нордвальдовы». Я всё это стараюсь записать и - прямо на перевод к Лидии Ивановне. Хотя и так многое понятно.
   - А что говорит Лидия Ивановна? - обратился майор к Костиковой.
   - Она пишет, - отпарировала Лидия Ивановна. Достала из сумочки лист и протянула его Матвееву. - Это раз. Прочтите, тогда ещё кое-что скажу.
   
   И вот предложенный следователю удивительный документ, подготовленный кандидатом исторических наук Лидией Костиковой:
   
  Историческая справка
   Нордвальды - древний дворянский род. Восходит к началу десятого века. В средневековых хрониках упоминается немецкий рыцарь Нордвальд, которому Ливонским орденом были пожалованы земли под Дерптом (нынешний Тарту). Погиб в 1241 году под Капорьё в битве Ордена с войсками Александра Невского.
   
   - Значит в тринадцатом веке совсем рядом с нами действительно жили Нордвальды! - воскликнул Матвеев.
   - Да, Иннокентий Григорьевич, жили и активно участвовали во всех действиях крестоносцев против Новгородской земли, - подтвердила Лидия Ивановна. - И самое в этом для нас интересное, что Игорь Полюдов – «соцкий Полюд» в своём бреду ни разу не исказил ни исторических событий, ни бытовых подробностей, ни языка того времени. Вот тут уж я ничего не понимаю. Языка он не мог знать ни коим образом. Не знал он древнерусского и всё. Я то, слава богу, в здравом уме!
   - Это, пожалуй, по линии Натальи Николаевны, - повернулся майор к Силиной. - Что вы думаете по этому поводу? Не значит ли всё это, что Полюдов, попросту говоря, сошёл с ума?
  Наталья Николаевна медленно покачала головой отрицательно.
   - Все русские Наполеоны и Александры Македонские всегда говорили на русском языке. Точно также, как немецкие - на немецком и все прочие - на своих родных языках, - как бы вновь открывая для себя смысл собственных слов, начала она. - А Игорь говорит и думает, как и положено Полюду, на старинном, которого не знал до ранения. В связи с этим возникают другие, известные психиатрии аналогии. Да и не только психиатрии. Об этом писали в журналах и даже в газетах. Например, сравнительно недавно, один москвич после удара по голове несколько дней находился в бессознательном состоянии. Придя в себя в больнице, он заговорил... по-французски. Но, как и в нашем случае, было точно известно, что французского языка он ранее не знал, никогда не изучал, да и не слышал по настоящему. Русскую речь, он, как и Полюдов, практически не воспринимал. Это у него прошло в течение недели. То есть, русский восстановился полностью, а понимание французского начисто исчезло. Учёные узнали об этом человеке, что его прадедушка служил в семье некоего графа, где говорили по-французски. Известны и ещё более удивительные случаи в этом роде. Всё это насмешки наследственности.
   - Над кем? - поинтересовался Матвеев.
   - Над современной наукой, - ответила Силина, - учёные ещё слишком мало знают о механизмах наследственности, но, к счастью, уже полвека занимаются этими вопросами всерьёз, отставив в сторону ненужный формализм и вооружившись достижениями фундаментальных наук и техники.
   - Так вы думаете, что Полюдов действительно потомок соцкого Полюда? - улыбнулся иронически Матвеев.
   - Ну, зачем же так прямолинейно? - успокоила его Наталья Николаевна. - А с другой стороны, почему бы и нет? Думаю, что исследования многое помогут выяснить. Пускай только побыстрее оправляется от раны.
   - Его рана заживает хорошо? - спросил Матвеев.
   - Да вот коллеги считают, что ненормально хорошо. Через денёк-другой он будет практически здоровым человеком. Здоровым физически, конечно.
   - Наталья Николаевна, а вы не могли бы в ходе этих исследований попытаться узнать, что у него в рамке на стене было написано в берестяной грамоте? - поинтересовался Матвеев.
   - Можно попробовать. Нам ведь необходим материал для испытания интеллекта больного, для выявления его личности. Так даже лучше может получиться, эта тема ему близка.
   
   В коридоре, у неплотно закрытой двери кабинета психотерапевта отдыхает на скамейке шофёр дядя Миша. Беспокойному стрику не сидится в палате.
   
   На строительство комбината прибыл член совета директоров Акционерного общества «Баувезен». Это г-н Рудольф Корн. Его свезли на Шелонь, чтобы рассказать на месте о будущем комплексе водоочистки.
   И он стоит здесь, на берегу старинной русской реки, не слыша объяснений. Задумчиво и мечтательно смотрит он на спокойные речные воды, озарённые мягким светом уходящего дня, на прибрежные заросли. Что видится ему, этому, упакованному в дорогой костюм господину среднего возраста? Какие картины проходят перед его взором, за стёклами светозащитных «хамельонов»? Неужто ещё не возведенные железобетонные конструкции будущего комплекса очистки промстоков вызвали на его узких губах эту мечтательную полуулыбку?
   
   В кабинете начальника оперативного отдела Новгородской милиции начальник отдела подполковник Данилов знакомит Матвеева с прибывшим из Москвы документом.
   ' ... профессор Отто Майер, либо другой учёный по фамилии Майер в Гамбургском университете не числится. Научной специализации «ономатология» в Гамбургском УНИ нет и не было'.
   
   - В таком случае, кто же работал в нашем музее под видом профессора Отто Майера? - спросил Матвеев. Скорее всего, сам себя и спросил.
   - Надеюсь, вы нам скоро об этом сообщите, - улыбнулся Данилов. - Прошу обратить внимание на то, что это был человек весьма влиятельный. Ведь он умудрился пройти по каналам культурного обмена специалистами.
   - Да, и весьма образованный, - поддержал Матвеев, - сотрудники музея не усмотрели в нём дилетанта.
   - Кроме того, он говорил по-русски без переводчика, - дополнил подполковник. - Нужно искать. Мне кажется, что Отто Майер и этот ваш Курявый из «Баувезен» сидят в одном створе, - заключил Данилов, - и сейчас...
   - Простите, Анатолий Максимович, вежливо перебил начальника Матвеев, - в чём они, вы сказали, сидят?
   - А, - рассмеялся Данилов, - это у меня от службы на флоте осталось. В створе сидят. В одном створе. Створ это воображаемая прямая линия, проходящая через две точки на местности - створные знаки. А на воде это створные огни. Если двигаться от одного знака к другому по прямой, с курса не собьёшься, на мель не сядешь.
   Ну, по прямой у нас может и не выйти, - возразил Матвеев.
   - Ничего, мы не на воде, можно и по спирали. Главное, чтобы не по замкнутому кругу, - отшутился Данилов. - Ну, вот что, Иннокентий Григорьевич, пора тебе двигаться к себе. Там тебя ждёт один молодой человек - твой новый помощник. Это он привёз из Москвы справку о Майере. Там очень заинтересовались. Вот лейтенанта прислали.
   - Прекрасно, - обрадовался Матвеев, - а то я начал понемногу тонуть в этом деле. Всё было на первый взгляд так ясно. А сейчас... И он, махнув рукой, вышел из кабинета, провожаемый озабоченным взглядом начальника.
   
   Ночь. По лесам и болотам пробирается «неготовами дорогами» обоз, ведомый соцким Полюдом. Тишина. Лишь изредка хрустнет ветка под колесом телеги, всхрапнёт конь, почуяв лесного зверя, звякнет металл о металл. Люди молчаливы и насторожены. Ни слова, ни огонька. Позади Порхов, крепость, всего два десятка лет тому назад построенная на Шелони по приказу Александра. Скоро Новгород.
   И всё же не убереглись от нападения разбойничьего отряда грабителей- рыцарей. То ли шёл он за обозом по наущению крамольников-бояр, то ли наткнулся случайно, во время своего обычного рейда по приграничным землям. Однако напали Нордвальдовы вассалы внезапно, с шумом и воплями вырвавшись из лесной тьмы на поляну, где отдыхали перед последним переходом Полюдовы воины. Уж очень близок Новгород, слишком труден был путь за плечами. Успокоились. Уснули на коротком привале.
   В жестоком бою противники крепко побили друг друга. Оставшиеся в живых рыцари бежали, спасая свои жизни, в лесные чащобы. А русских всего четверо на ногах, да десяток раненых. Остальные все полегли в ночном бою. Но кладь сохранили. Ни единого ларя не досталось грабителям.
   Наскоро, в суровом молчании похоронили товарищей в братской могиле. А затем, при скудном свете небольшого костерка, Полюд костяным писалом нацарапал на заготовленной полоске берёзовой коры:
  «От Полюда к Александру. Приди, где церковь в давних годех в разорении за шеломянемь еси великим на Мшаге. Се Мелонег укажет».
  Полюд знал нрав разбойников: коли, хоть один живым ушёл, вскоре вернётся с подкреплением - много их сейчас воюет сёла Новгородские. И принял единственно правильное решение. Перегрузив часть груза - ларей и сундуков на другие телеги, освободили несколько телег и уложили раненых. Затем Полюд вручил только что нацарапанную берестяную грамоту своему помощнику Милонегу и стал ему говорить что-то быстро и горячо.
   Ветер разгулял лес. Загасили костёр. Не разобрать, что приказывает Полюд своему младшему товарищу. Но по выражению лица Милонега, по его глазам ясно - что-то совершенно необычное и страшное. Словно окаменело лицо молодого воина. Обнялись они и трижды поцеловались. Видно нет им надежды увидится вновь.
   И вот Милонег с другим воином, привязав лошадей - каждую к телеге впередиидущей, спешно погнали обоз на юго-восток, к месту слияния рек Мшага и Шелонь. А Полюд с другим, оставшимся в живых, повременив немного, на двух телегах продолжили путь на восток, напрямик к Новгороду. Уже к исходу ночи они были настигнуты отрядом рыцарей. Бой был недолгим. И вот оглушённый и израненный соцкий схвачен врагами. Товарищ погиб в первые же минуты налёта.
   - О вои моя! Луце потяту быти, неж полонену! - кричит Полюд и рвётся из рук вассалов проклятого Нордвальда.
   
   ... Рвётся из рук медиков Игорь Николаевич Полюдов. Приходит в себя. Шепчет: - О, вои моя, - бессильно опускаясь в кресло кабинета психофизиологической терапии. Затем на мгновение снова пытается привстать, изумлённо вглядываясь в панорамный полупрозрачный экран, охватывающий всё помещение кабинета от пола до потолка, в волны успокаивающих голубовато-зелёных лучей, наплывающих с экрана...
   - Что это? Где я? Какой невероятный сон! - произносит он на самом, что ни на есть современном, русском языке. - Бессильно опускается в объятия эргономического кресла и, глубоко вздохнув, усыпает.
   За стеной, в аппаратной кабинета, Силина с нескрываемый радостью смотрит то на Лидию Ивановну, то на майора Матвеева, то на техника Володю, который отключив установку, выкладывает диски с программой релаксации.
   - Действует! - радостно сообщает она. - Намечается восстановление личности, а «историческая память» пока остаётся.
   Спящего Полюдова увозят в его комнату. Из аппаратной выходят, беседуя Силина с Костиковой и Матвеевым. А несколько позже, вынырнув из-за занавеса экрана кабинета релаксации, выскальзывает в коридор любознательный шофёр дядя Миша Крутиков. И усевшись грустно на скамью, он слышит, как Силина говорит своим собеседникам, пропуская их к себе:
   - Вы знаете, если предположить, что где-то в окрестностях Новгорода действительно происходило всё то, что переживает Игорь Полюдов, то, пожалуй, возможно, без вреда для больного, помочь ему найти заветное место. - И уже за своим столом Наталья Николаевна продолжает:
   - По-моему, это его желание и явилось причиной всех бед Полюдова.
   - Мы уверены в этом, - поддержал её Иннокентий Григорьевич. - Мы уверены также и в том, что это ещё чьё-то заветное желание...
   
   К поискам таинственного места на Мшаге, которое так привлекает Полюдова и, возможно, Курявого, по инициативе майора Матвеева привлечены археологи. Им помогает языковед Лидия Костикова. Это она перевела текст берестяной грамоты Полюда с магнитофонной записи на русский язык. В грамоте имеется указание места разрушенной ещё до 1240 года церкви за большим холмом на реке Мшаге, притоке Шелони.
   Группа археологов состоит из трёх человек. Это Левитин - руководитель группы - мужчина лет пятидесяти пяти, подтянутый и привычный к полевым работам, истинный археолог и двое молодых людей - Андрей и Лена - аспиранты Санкт Петербургского университета.
   Во время первой же вылазки на местность, археологи наткнулись на Генриха Курявого. Но этим встречи на реке не ограничились...
   - Это ты, Вася! - орёт молодой археолог Андрей, увидев «учителя» Шура на заветном месте с удочками и другой рыболовной снастью.
   - Узнаю брата Колю! - в тон ему продолжил классический монолог из 'Золотого телёнка' Александр Шур. Парни обнимаются, смеются. Оказалось, что встречались они, будучи студентами, на универсиаде. Все знакомятся. А к вечеру и уха собралась. Молодёжь поёт песни, рассказывает анекдоты. Присутствующий тут неизменный Фёдор Степанович степенно рассказывает Левитину какие-то местные байки. Шум стоит такой, словно компания задалась целью привлечь к себе внимание всей округи. А вот и Генрих Курявый!
   - О! Призрак бродит по Шелони! - машет ему Шур.
   - Призрак хочет выпить! - басит Генрих.
  Под общий хохот, Александр представляет его своим новым знакомым. Веселье продолжается ещё некоторое время, затем начинает спадать.
  Вечереет. Огонь разгоревшегося костра всё ярче пламенеет на фоне темнеющего неба. Тёплые летние сумерки сгущаются над рекой, над дальними рощами и заливными лугами. В этот час возникают сами собой дружеские беседы, негромкие стихи, лирические песни.
  Аспирант Андрей берёт видавшую виды гитару, неизменную участницу экспедиций. Он поёт песню, где есть такие слова:
  Атлантида, страна голубая,
  Ты не сказка, не миф, не мечта.
  Я тебя отыщу и узнаю
  В тайниках океанского дна.
  Кольца улиц твоих я расчищу,
  Заберусь под завесу веков.
  Атлантида, я слышу,
  я слышу
  Из глубин твой таинственный зов!
   
  - Красиво, старик! У тебя ярко выраженные вокальные способности, - говорит Андрею Шур.
   - О, вы уже на «ты»! - восхищается Курявый, - вроде бы и на брудершафт не пили!
   - Какой ужас! - взвился Шур, - перешли на «ты» без брудершафта! Это в нашем-то преклонном возрасте!
  Парни пьют на брудершафт под всеобщие аплодисменты.
   - Эх, ребята - мечтает вслух, глядя в огонь, Леонид Васильевич Левитин, завтра съездим на базу. Я думаю, за пару дней оснастимся и навалимся на поиск этой церкви. Я чувствую - найдём. А интуиция меня ещё ни разу не подводила.
   -Всё дело в том, что вы шеф, в последнее время стали пренебрежительно относиться к идеям своих подчинённых! - заявила Лена, обращаясь к начальству. - Я же говорила, что необходимо сразу брать с собой ультразвуковой искатель. У них на базе есть зонд УЗК. Вполне прилично работает по выявлению пустот в грунте и породах. 10-15 метров - зона уверенной диагностики. Вот бы завтра с утра и приступили. А вы решили пока ехать налегке. Видно думали, что мы год будем искать этот холм на Мшаге. Но ведь ясно же, что в этой равнинной местности крупных холмов - по пальцам перечесть!
   - Ну, будет, будет! - Леонид Васильевич смеясь, поднял руки вверх, показывая, что сдаётся. - Ты, конечно, права, моя умница. Но и потери невелики. Два дня спишем на подготовку оснащения. Ничего страшного. Погоды стоят отличные - быстро наверстаем упущенное.
   А лицо Генриха Курявого - не лицо, а маска равнодушия и беспристрастия.
   - Конечно, мы изрядно намучаемся с этим УЗК-зондом, ропщет, успокаиваясь, Леночка. - У него генератор и осциллограф в одном корпусе, который тянет кил на десять! Не меньше!
   - Не тебе его таскать, моя ласточка легкокрылая, - обречённо вздыхает Андрей.
   - О тебе и пекусь, моё солнышко, - парирует девушка. - Я одного не понимаю. Может быть, мне разъяснят старшие товарищи? Смотрите, если наша промышленность не выпускает полевые приборы этого типа, так нельзя что ли купить хоть один импортный? Американский, японский, английский? Или немецкий. «USG», например? С набором искателей?
   Курявому совсем плохо. Он словно окаменел на своём месте у костра.
   - Уже поздно, - выдавливает он, - пожалуй, буду собираться к себе.
   - О, не беспокойтесь, мы вас живо домчим, куда скажете, - весело возразил Андрей и, спохватившись, виновато глянул на руководителя, - Вы же не против, Леонид Васильевич?
   - Ну, если потихоньку и, чтобы не дышать на автоинспектора...
   Археолог Андрюша отвозит подвыпившего Генриха Курявого на экспедиционном микроавтобусе на строительство. Однако, Курявый не так уж и пьян. Он прекрасно помнит: завтра с утра вся компания археологов, прихватив с собой отпускника - учителя, едет в Новгород «на пару дней», чтобы оснаститься и заодно повеселиться. Его тоже приглашали. А уж потом археологи собирались «навалиться» на раскопки одного интересного объекта на Мшаге. Удивительного объекта, равного которому ещё не было в России, как заявил этот, как его, Андрей? Во-во - Андрей.
   
   Современный Новгород. К вечеру возвращается из больницы Наташа Силина. Она здесь в командировке. В Санкт Петербурге у неё мама и дочка. Отец недавно умер. С мужем разошлись. И научные увлечения Натальи Николаевны в области исследования мнемонических способностей человека, а, попросту говоря - человеческой памяти, сыграли здесь не последнюю роль. Муж эти увлечения не воспринимал всерьёз и не разделял их. Он был лихим джазовым музыкантом. И несколько лет семейной жизни не смогли отучить его от «богемных» привычек и пристрастий. Разошлись мирно. Их замечательная дочурка Лизочка жила с мамой и любимой бабушкой. С папой изредка проводила выходные дни.
   Наталья Силина была вдумчивым учёным и врачом. Удивительный случай с Полюдовым крайне заинтересовал её. И уже на второй день после его ранения она приехала в Новгород, согласовав своё участие с руководством кафедры и Новгородскими коллегами.
   Наталью поселили в доме подшефной школы-интерната. Этот, странного вида двухэтажный особняк в зелёной зоне города, принадлежал в давние времена местному богачу. Сейчас он пустовал. Дети разъехались на каникулы.
   Небольшие сводчатые, как в средневековом замке, комнаты, по три-четыре кровати в каждой, сейчас совершенно свободны. Лишь комендант - седоусый старик с женой обитает в домике, в глубине сада. Наташа владеет небольшой комнатой во втором этаже особняка. Окно в сад - жасмин цветёт во всю, душевая работает исправно - лучше не надо!
   ... Молодая женщина наедине с собой, когда у неё нет житейских забот, когда над ней не довлеет долг матери, сотрудника и гражданина - это замечательное явление! Наташа, после нехитрого ужина гуляет по саду. Её лёгкая фигура в светлом халатике во время прогулки появлялась и в разных уголках мрачного дома: на лестнице, в чёрных проёмах и сводчатых коридорах. И всегда при появлении Наташи возникает странное чувство необоснованной тревоги за неё. Так уж на нас действуют контрасты между холодным камнем и живым, человеческим телом. Она перекидывается несколькими словами с комендантом, принимает душ, расчёсывает свои длинные густые волосы, которые мягкой, светлой волной ниспадают на плечи. Две капли любимых духов на грудь, и в постель. Удобно устроившись под лёгким одеяльцем, набирает по мобильнику маму. Привычный отчёт о прошедшем дне. Информация о домашних делах: о мамином здоровье (давление), об успехах Лизочки. Гасит свет. И спать. Ночь.
   В распахнутом окне беззвучно появился тёмный силуэт мужчины. Некто, неразличимый на фоне звёздного неба, по кошачьи мягко, спрыгнул с подоконника во тьму комнаты.
   Короткая борьба, стальное шипение ножа-автомата, выброшенного пружиной из рукоятки.
   В темноте с трудом удаётся рассмотреть лежащую в постели полуобнажённую женщину. Белое, как мел пятно лица с чёрными провалами глаз. Наташа пытается рассмотреть мужчину, склонившегося над ней. Приставленный к горлу нож не даёт ей возможности ни шелохнуться, ни позвать на помощь. Да и звать здесь некого.
   - Спокойно, девочка, - нарочито хрипло сказал мужчина, - конечно, я бы не прочь с тобой поразвлечься, но это мы отложим на потом. Дело, прежде всего. Сейчас слушай и запоминай. Ты сделаешь так, что твой кролик Полюдов завтра в 22 часа выйдет к воротам больницы через сад. Он должен указать нам одно место на Мшаге. За тобой заедут сюда в 22:30. Поедешь с нами. Мы за тобой приглядываем. В случае провала - пикнуть не успеешь, как отправим к папе на тот свет. И всех твоих в Питере тоже. У меня всё. Спи спокойно. Утром на работу. Шуметь не нужно. У нас Питер на связи. Там страшный человек работает. Исполнительный очень. Да, мобильничек твой я одолжу до завтра.
   Мужчина - чёрный силуэт скользнул в окно.
   Наташа окаменела в узкой подростковой кровати. Затем, коротко всхлипнула и вскочила на ноги. Прокралась к окну. Никого. Лишь на тёмной траве у кустов длинная лестница-стремянка, которой вчера, кажется, не было здесь.
   Силина мало помалу пришла в себя. Её буквально трясло от пережитого кошмара. Наскоро оделась. Постепенно стала осознавать происшедшее.
   - Им настолько необходимо узнать тайну Полюда, что они изучили все возможности и приняли все меры для достижения этой цели, - думает Наташа. - Мама и Лиза в опасности. Я на мушке. Нет, нужно, во что бы то ни стало, сообщить обо всём в милицию, хорошо бы лично Матвееву. Так... мобильника нет... кабинет директора заперт... бежать к автомату.
   Со всеми предосторожностями вышла Наташа на улицу к будке телефона-автомата на углу. Но:
   - Спать, спать, детка - командует хриплый мужской голос, и прямо перед Наташей возникает тёмная фигура неизвестного.
   - Простудишься, подлая, - как то жутко добродушно басит он, - Кыш в постельку! - И снова в неверном свете ночного неба сверкает лезвие ножа.
   В ужасе взлетает Наташа к себе. Закрывает окно. Запирает дверь.
   Утро. Наташа нерешительно выходит на улицу из калитки интернатского особняка. Безлюдье. Кажется - утренний свет рассеял ночные ужасы и всё, что произошло - всего лишь дурной сон. Зелёная окраинная улочка дышит покоем и летней утренней свежестью. С одной стороны этой улицы редкие дома, утопающие в садах. С другой - зелёный парк, пронизанный ранними солнечными лучами. Поодаль, на дороге у соседнего дома возится под капотом старенькой легковушки незадачливый водитель. К нему, единственному живому существу на улице и подошла Наташа. А он, удовлетворённо захлопнул капот и, протирая тряпицей мускулистые руки, ей улыбнулся виновато - мол, вот, техника подвела.
   - Подбросьте меня в город, пожалуйста, конечно, если вам по дороге - попросила его Наташа.
   - О чём речь, прошу! - распахнул он перед ней дверь, капитально устраиваясь за рулём.
  Машина тронулась и набрала скорость.
   - Вам куда, - поинтересовался водитель. Наташа не смогла ему ответить сразу. Ночной кошмар не отпускал её, угрозы бандита были слишком реальными и страшными.
   - В городское управление милиции, - буквально выдавила она, практически помимо воли.
   
   Летнее шоссе, блестящее от росы. Вольготно, Хорошо, Буйные травы вдоль обочины, синее небо и в нём нежные облака, уносимые ласковым ветерком. А впереди и по сторонам всё ощутимее вырастает город, всё крепче его власть над просторами зелёного пригорода. Катит по дороге знакомая машина. Это инженер-монтажник фирмы «Баувезен» и член преступного сообщества Генрих Курявый везёт Наталью Силину.
   - Да, Наталья Николаевна, больше нельзя, да и незачем скрывать это - вы обмануты, - уважительно и мягко говорит Курявый обомлевшей от новой неожиданности Наташе, глядя вперёд, на дорогу.
   - Вам... известно моё имя? - заставляет себя говорить Наташа, первое, что пришло в голову. Так, просто, чтобы время оттянуть. Сосредоточиться.
   - Не только ваше, Наталья Николаевна, не только ваше, вроде успокаивает Курявый, - но и всех живущих в квартире №92 в городе Санкт Петербурге на Кондратьевском 286. И Лизочкино, и Анастасии Алексеевны - матушки вашей. Вас ведь нынче предупреждали - никакой самодеятельности, никаких милиций и прочих Матвеевых. А вы вот срываетесь. Рискуете. Ну, зачем это вам?
   - Господи, да что вам от меня нужно? Оставьте меня в покое, наконец! - взмолилась Наташа.
   - Ну, вот ещё, будет вам, Наталья Николаевна. Давайте уж лучше всё начистоту. Всё дело в том, что вы, вернее ваши выдающиеся способности, очень нужны некоему содружеству граждан...
   - Иностранных граждан? - перебила его Наташа.
   - ... иностранных граждан, - невозмутимо продолжал Курявый, - Во-первых, как врач-психотерапевт, лечащий Полюдова, во-вторых, как женщина, имеющая на него неограниченное влияние. От вас мы требуем немногого: проведения психологического эксперимента с Полюдовым непосредственно на природном объекте, известном и нам и ему, а затем, полного его излечения. Он должен забыть свои средневековые бредни, стать нормальным членом общества. После этого мы исчезаем, а вы, если захотите, рассказываете милиции обо всём, что с вами произошло. Это вся наша просьба. К этому следует добавить, что ваш гонорар за сутки честного труда составит 50 тысяч чеком, который примет любой Европейский банк, по вашему усмотрению.
   - 50 тысяч чего, - поинтересовалась Наташа, успокаиваясь.
   - Евро, Наталья Николаевна, Евро! - с благоговением произнёс Курявый. - Турпоездка - и вы будете приняты, как родная, нашими лучшими клиниками. Интересная научная работа по специальности, завидная практика и полная материальная обеспеченность вам гарантируются.
   - А если я не смогу принять ваше предложение? - глянула на него Наташа.
   - Это не умно и, что греха таить - смертельно опасно, - был ответ. - И для Полюдова и для...
   - Поняла, - поставила точку Наташа, - политика кнута и пряника. Древняя, как мир.
   - И верная, как золото в Швейцарском банке, - осклабился Курявый.
   - Ладно, - отрубила Наташа. - Плетью обуха не перешибешь. Птичка в клетке. Захотят - накормят. Захотят - шею свернут. И все-таки, ваша птичка будет петь на определённых условиях.
   - Я весь внимание, Наталья Николаевна.
   - Первое. Я хочу жить и работать здесь, у себя дома, - решительно начала Наташа, - взвесив все «за» и «против» понимаю, что мне действительно не грозят неприятности со стороны властей. Во всех случаях - я ваша жертва. Помогать буду добровольно. А Евро мне выплачивать не обязательно. Пусть ... 75 тысяч Евро, но в рублёвом эквиваленте. И, пожалуйста, сразу наличными.
   - Ну и характер! восхитился Курявый, - многие тратят полжизни для принятия столь ответственного решения. Помолчал, Подумал и сказал:
   - Это возможно, Наталья Николаевна. Послезавтра к полудню вы получите всю сумму. Я вам верю. А через неделю - полная свобода. Обеспеченная свобода, - с нажимом добавил он.
   - Ах, целая неделя! - весьма капризно воскликнула красивая Наталья Николаевна. - Но почему так долго?
   - Чтобы группа иностранных граждан, выполнив свою миссию, в которой принимаете участие и вы, спокойно уехала в места, недосягаемые для майора Матвеева, - ответил Курявый, лихо обгоняя автобус. - Кстати, что ему о нас известно?
   - Он мне об этом ещё не докладывал, - съязвила Наташа, - может быть сегодня... - Она совсем осмелела, обрела уверенность, но, привычно контролируя своё поведение, интонации, как при беседах с больными, несколько поубавила тон. - Мне кажется, он не держит на одной полке вас и Полюдова. А что вы хотите отыскать в этих краях?
   - О, всему своё время, Наталья Николаевна. Всё узнаете. От вас никаких секретов не будет. И, смею вас уверить, что, сотрудничая с нами, вы не становитесь изменницей Родины, не способствуете разглашению государственной, или какой-нибудь военной тайны. Нет. Ничего похожего. Просто с вашей помощью будет восстановлена справедливость. Я бы сказал - историческая справедливость.
   
   Подвал в замке Нордвальда. На соломе, измученный пытками и раной, с окровавленной тряпицей на голове, лежит Полюд. Гремят засовы, скрипит и отворяется дверь. На верхнюю площадку грубой каменной лестницы с пылающим факелом в руке, ступает Нордвальд. Он в полном рыцарском облачении. Мрачно мерцает металл пластин, защищающих его грудь и плечи. Высокая фигура, от головы до пят затянутая в новый хауберт - кольчужную рубаху с капюшоном, заполняет собой весь проём. За его спиной толкутся вассалы и слуги. Со двора доносится шум, Готовятся к походу. Лицо Нордвальда освещено сбоку, отчего черты резки и контрастны. Рыцарь окинул взглядом помещение. Повыше поднял факел, подождал, пока глаза привыкнут к полутьме. Всмотрелся в лицо пленника и увидел его напряжённый, полный ненависти взгляд.
   - Ну, что ж, сиди тут, собака, покуда не вернусь с победой, равнодушно произнёс Нордвальд и, оглянувшись, сказал своему юному сыну:
   Стеречь его и кормить, чтобы жив был к моему возвращению. Он всё нам расскажет. А грамоту его храни, как зеницу ока - в ней счастье Нордвальдов. Я знаю!
   Кавалькада, возглавляемая Нордвальдом, высекая искры из цветного булыжника, которым был вымощен двор, прогрохотала по подъёмному мосту и запылила по дороге, ведущей в Дерпт, чтобы там, слившись с войском крестоносцев Ливонского ордена, выйти в поход на Капорьё. Это было в марте 1241 года...
   Ходить за раненым Полюдом, приставлена пожилая русская пленница. Однажды под вечер, поставив перед ним еду в гончарной миске, она сообщила, что о нём справлялась девушка из псковитянок - заложниц. И тех, которых сюда недавно пригнали.
   - Имя твое и род узнать хочет. А звать её Настасья. Более ничего не сказывала...
   А вскоре к Полюду пришла она сама. Любовь его Настасьюшка. Она лечит раненого травяными настоями, чистым перевязывает раны. И Полюд выздоравливает, словно молодой зверь - не по дням, а по часам. Суровая судьба, взаимная привязанность. Настасья полюбила Полюда. И даже горькая жизнь пленников некоторое время не могла омрачить их счастье.
   Хитрый и коварный, не смотря на юность, наследник Нордвальда, посмеиваясь, покровительствует Полюду и Настасье. Он не препятствует их встречам.
   - Когда русские произведут ребёнка, я у них и без отца выпытаю тайну берестяной грамоты, - хвастает он своей матери - баронессе Нордвальд, - сидя с ней в зале за обедом.
   Полюд, уже изрядно окрепший, в последний раз обнимает Настасью, прощаясь с ней под утро, когда она уходит от него. И вдруг, нечеловеческий крик раздаётся во дворе. Это кричит, рвёт на себе одежду баронесса. Угрюм наследник. Гонец принёс весть о разгроме рыцарей под Капорьё войсками этого дикаря - князя Александра... Рыцарь - барон Нордвальд погиб.
   Начались чёрные дни для пленников. Изнурительная работа, скудная пища. А наследник, проходу не даёт Настасье. Одел её в немецкие одежды. Держит при себе прислугой. Он шантажирует Полюда - либо, говорит, открой тайну псковскую, либо твою девку у тебя на глазах мои слуги растерзают.
   Бежать решились ещё с зимы. Тщательно готовились. Обувь сшили. Немного оружия достали, еды сухой: рыбы да сухарей. И вот ночью весенней майской Полюд и Настасья с двумя молодыми псковичами ушли из замка, перехитрив стражу.
   Недалеко ушли. Молодой Нордвальд предусмотрел такую возможность и был заранее предупреждён. Его отряд догнал беглецов. Полюд, спасая свою любовь и молодых товарищей, дрался отчаянно. Он погиб в этом бою геройски, как подобает русскому воину. Тайну своего города унёс с собой. А Настасьюшка спаслась. Сказала любимому напоследок:
   - Дитя у нас будет. Может быть, сыночка Полюдова Бог даст.
   - Не подведёт Полюд на жизнь домов Пльсковских Нордвальдово семя... Лада моя, Настасьюшка, возрасти чадушко наше, - шепчет Полюд. Он умирает, и лицо его спокойно и светло...
   
   ... Полюдов в кресле кабинета терапии. Затихает и уходит музыка. В последних всплесках жёлто-зелёных огней лицо Полюдова спокойно и светло. Он крепко спит. Рядом, в аппаратной Силина с врачом и техником.
   - Вот так постепенно мы приведём его нервную систему в норму, а за ней должна нормализоваться и психика, - говорит коллеге Силина. - А как его рана?
   - Он и здесь нетипичен, - отвечает хирург, лечащий Полюдова, - Он уже сейчас практически здоров. Рана затягивалась не по дням, а по часам. Как у зверя лесного.
   А новый техник кабинета психотерапии и релаксации Володя возится у компьютера. Просматривает программу многофакторного воздействия на больного.
   
   Вечереющий лес на реке Мшаге со стороны Новгорода. На берегу противоположном тому, где обычно рыбачат жители посёлка и наши знакомые. Здесь, не выходя из леса, оставаясь невидимыми со стороны реки, обсуждают что-то мужчины археологи и майор Матвеев с помощником лейтенантом Шуром.
   - По идее, место, о котором может идти речь в грамоте Полюда, находится в этом районе, - говорит Леонид Васильевич. - Между этим леском и церковью, разрушенной в древности. Этот большой холм возможно и скрывает руины той самой старинной каменной церкви, на которую указывал в своём письме Полюд. Известно, что церкви в этих местах старались строить в виду реки. Конечно, если рядом вообще была река. Как здесь. Так что нам нужно убедиться в наличии перед холмом у реки следов древней постройки.
   - Как это уже сделал, наверное, мой новый товарищ Геша Курявый, - ввернул археолог Андрей.
   - Давайте заберёмся на холм, - предложил Шур, - нас видно не будет среди деревьев, а мы хорошо рассмотрим всю площадь между холмом и рекой.
   - И то верно, - согласился Матвеев, - пойдёмте, пока не стемнело. На вершине скрывайтесь за кустами и деревьями. На открытое место не выходите. За местностью могут наблюдать.
   С поросшей кустарником и невысокими деревьями вершины холма открылся великолепный вид на Мшагу. Вся пойма реки - как на ладони. Солнце садится за лесом, и косые лучи его кладут бархатные тени от деревьев, от самого холма, который, как шлем сказочного богатыря возлежит на равнине. Живой ртутью сверкает река. Туманно заречье. А вдали, уже остывшее от дневной жары небо, набирает цвета темнеющей стали. У подножья холма скругленная веками площадка, как бы обширный зелёный помост, поросшая нежной травой и редким боярышником.
   - Если бы я получил задание построить часовню, - торжественно произнёс Шур, - то ставил бы её здесь, и только здесь! - Он кивнул в сторону площадки у подножья холма.
   - Смотрите, - указал вдруг товарищам Матвеев. И их взглядам открылась совсем свежая траншея на одном из откосов по периметру площадки. Короткая. Метра три-четыре.
   - Ага! - воскликнул Андрей, - раскопки налицо!
   - Я знаю, что это, - задумчиво сказал Матвеев, - это труды Полюдова. Он нашёл следы часовни. Иначе бы его не тронули. Это здесь.
   
   Строительство. Кипит работа. Идёт монтаж фундаментных блоков. Трудятся подъёмные краны, автомобили подвозят материалы и элементы конструкций. Растёт комбинат.
   Маленькая, игрушечная какая-то на фоне широко размахнувшейся стройки, подруливает к домику администрации полицейская машина. Человек в форме проходит в помещение. Это майор Матвеев. Ему нужно повидать служащего фирмы «Баувезен» господина ...
   - Такой высокий, с усиками. Часто ловит рыбу на реке... - мучается Матвеев перед секретарём управляющего, описывая приметы Генриха Курявого. Наконец, секретарь догадывается о ком идёт речь и приглашает по селектору инженера по монтажу в приёмную. Здесь же, в приёмной, состоится пустяковый разговор Матвеева с Курявым. Формальный разговор.
   - Мы опрашиваем всех людей, которые бывают на Шелони и на Мшаге. У нас тут подрезали человека... - не очень чётко объясняет Матвеев. - Конечно, вы извините, что приходится отрывать от работы, но в двух словах расскажите, как провели тот день. Вы, конечно, знаете, о чём я говорю? Это, понимаете ли нужно для протокола. Формальности, так сказать... Может быть, что-нибудь заметили, людей каких-нибудь подозрительных... и такое прочее...
   - А откуда известно полиции, что я люблю рыбную ловлю? - наглея при виде неказистого пожилого майора, спросил Курявый.
   - Ну, я не вас первого спрашиваю... - скромно протянул Матвеев. - Мы беседовали с людьми на берегу, например, с Фёдором Степановичем Волосковым. Он знает вас.
   - А, дед Федя! - рассмеялся Курявый, - Мой дружок по рыбалке. Как же! Кстати, вечером, за день до этого случая, мы с ним уху варили. А рано утром я уже выехал в город.
   - На своей машине? - поинтересовался майор.
   - Вам и это известно! Что у меня здесь «Фольксваген» гольфик? - восхитился Курявый. - Нет, не на своей. Мой отъезд зафиксирован в журнале нашего транспортного участка. Крутиков путёвку выписывал. Так что с шести утра до полудня я был с Крутиковым в городе. Мы ездили подшипники получать для ремонта транспорта. То есть - он для этого ездил. А я - по магазинам. У меня был свободный день.
   - Ну и как, удачно съездили? - спросил Матвеев.
   - Нет, с приключением, - хохотнул Курявый. - Мы позавтракали с дядей Мишей, это с Крутиковым, в кафе одном привокзальном. А после этого вашего завтрака его так скрутило, что думал, до больницы не довезу. Отравился. То ли колбаса, то ли рыба была несвежая. Чёрт его знает, что у них там было несвежее. Я то это не ем. А с ним... Ну, а Газель я домой пригнал в целости и сохранности. Крутикова в больнице оставили, так что больше было некому.
   - Спасибо, - поблагодарил Матвеев. - А подозрительного в день совершения преступления, или накануне, вы не замечали?
   - Да нет. Всё было тихо и мирно. Этот случай, как снег не голову. А, что, у вас такое бывает?
   Курявый ушёл, а Матвеев понял то, чему искал подтверждение, о чём смутно догадывался: враги не спускали с Полюдова глаз всё это время...
   
   Послеобеденное время в больнице, где выхаживают Полюдова. Больничные сёстры, врачи. Солнце в цветах и на паркете. По светлому коридору в халатике и белой шапочке проходит Силина. Она задерживается у полуоткрытой двери кабинета психофизиологической терапии, где занимается своими делами техник Владимир Купченко. - рослый парень, исполнительный работник и страстный любитель акустической аппаратуры.
   Владимир, нам сегодня ещё предстоит поработать с Полюдовым. - Купченко неохотно отрывается от паяльника и вопросительно смотрит на врача.
   - Подготовьте, что там у нас есть, из программ глубокой релаксации. Больного необходимо максимально расслабить перед сеансом гипнотерапии.
   - Будет сделано, - по военному чётко отвечает техник
   - Начнём часиков в шесть, полшестого.
   - А точнее? - хмуро осведомился техник, которому не улыбалась перспектива задерживаться тут после работы.
   - Точнее - в семнадцать часов тридцать минут, - почему-то рассердилась Наташа и отошла от двери аппаратной.
   ... В небольшой комнате, игравшей роль отдельной «палаты» Полюдова, в конце больничного коридора, словно очнувшись от долгого сна, озирается по сторонам какой-то жалкий, перепуганный Полюдов. Нет, это вовсе не тот гордый воин, который так изумил недавно Лидию Ивановну Костикову. Он медленно поднимается навстречу вошедшей Силиной, невразумительно бормочет:
   - Это вы... Где мы? Какая вы сегодня необычная.
   - Я всегда так выгляжу на работе, - громко и ясно отвечает Наташа, вглядываясь в своего пациента. - Я задам вам ряд вопросов. Отвечайте однозначно. Это необходимо, - присаживаясь на стул перед больным, продолжает она.
   - Хорошо, - удивляется Полюдов.
   - Как вас зовут? Имя, отчество, фамилия?
   - Игорь Николаевич Полюдов.
   - Специальность?
   - Я научный работник, - ответил Полюдов, изумлённо рассматривая свою больничную пижаму, - ономатолог. А почему я так одет? Что со мной? Погодите, но вы же... Я же вас...
   - Игорь Николаевич, не волнуйтесь. Я вам сейчас всё расскажу, - радостно сказала Наташа. Она встала и прикрыла упрямо растворявшуюся дверь «палаты».
  Силина рассказывает Полюдову обо всём, что с ним произошло. Мы не слышим её голоса, но понимаем о чём идёт речь по реакции Полюдова. Очевидно и то, что Полюдов полностью выздоровел. Он вновь обрёл своё истинное «Я». И это его «Я», честно говоря, не вызывает симпатии.
   - Они меня убьют! - истерическим шёпотом сообщает он Наталье Николаевне, - я и жив ещё по случайности. И снова я в их власти. Нужно что-то делать. Как-то спасаться! Ага, знаю! Я им отдам эту берестяную грамоту, что унёс из музея домой, чтобы этот Майер из Гамбурга до неё не докопался. Там есть указание об одном месте, но я не мог понять, а он, мерзавец, так и ходил вокруг да около этого вопроса.
   - Ничего не получится, Полюдов, - жёстко сказала Силина. - Эту грамоту украли из вашей квартиры.
   - О-о! - заметался Полюдов, - тогда я притворюсь сумасшедшим. И все дела!
   - А они пусть творят, что хотят? - отрубила Силина, - и Полюдов - потомок героя Полюда, а мы точно установили, что это так, будет сегодня потакать врагам? О, если бы Полюд, погибший, но не выдавший тайны, мог это видеть!
   ... узорочья и паволокы и драгыя оксамиты, - забормотал Полюдов, - погибашет жизнь и жиръ домов Пльсковские...
   - Вы помните древнерусский язык? - заинтересовалась Наташа.
   - Знаете... да. Я чувствую, что да. И язык... и всё. О! Я понял! - вы на неё похожи. Лицо, голос.
   - Кого вы имеете в виду? спросила Наташа.
   - Настасьюшку, - был ответ, - мою... словом, оттуда. Глаза Полюдова затуманились воспоминаниями. Он посмотрел на Наталью Николаевну как-то иначе, чем секунду тому назад. Словно другой человек появился в комнате. Развернулись плечи, гордо поднялся подбородок, Ушло с лица выражение жалкой растерянности и страха.
   И улыбка удивлённая и восторженная взошла на лицо Наташи.
   - С вами не соскучишься, Игорь Николаевич, - прошептала она, словно забыв о реальности. Опомнившись, продолжила:
   - Я могу, конечно, с вашего согласия и при вашей помощи, загипнотизировать вас. При соответствующем внушении, вы найдёте заветное место на Мшаге. Вас отвезут туда ночью и тогда...
   - Кто отвезёт? - взревел Полюдов, - этот рыжий хлыщ - Майеров прислужник? Он очень вежливо говорил со мной недавно на реке, но я, тем не менее, вовсе не уверен, что дыра в моей спине не его рук дело! Да я череп размозжу любому, кто сюда попытается войти! (Полюдов хватается за спинку кровати, пытаясь забаррикадировать ей дверь. И, хотя он в пижаме и тапочках, его действия не вызывают улыбки. Это действия настоящего мужчины, у которого слова не расходятся с делами).
   - Нет, Игорь, нет! - схватила его за руки Наташа. - Сядьте. Вот так. Успокойтесь. Вспомните: ваш предок Полюд, да и сам князь Александр Ярославич - славные были воины и умели в трудные минуты жизни подчинить свои действия голосу разума. У нас с вами сейчас трудный момент. Очень трудный. Думайте.
   - Что это со мной? Ничего подобного я раньше не испытывал, - пробормотал, постепенно успокаиваясь, Полюдов. - То готов драться до последнего с оружием в руках, то от страха не знаю, куда и прятаться!... Я пропаду без вас! Дайте вашу руку. Спасибо вам большое... Настасьюшка.
   - Это рождается новый Полюдов, - не отнимая руки, сказала Наташа. - Так взрослые разговаривают с детьми, когда хотят их успокоить, - И, конечно, в муках рождается, и совсем не во время, - и озорно поведя головой, добавила: - Но такой Полюдов мне нравится. Итак, ваш план действий Игорь Николаевич.
   Полюдов удобно уселся, привалившись к стене. Взгляд его стал решительным, Полюдовым взглядом, совершенно несвойственным ранее унылому ономатологу. И он сказал Наташе:
   - Действуйте, доктор. Попробуем снова превратить меня в Полюда. Может быть в последний раз, - вроде бы с сожалением добавил Игорь Николаевич. - Только не забудьте мне, то есть Полюду, внушить, что вокруг враги...
   О! Я себе представляю, какую свалку устроит на Мшаге соцкий Полюд! - воскликнула Наташа, - и его снова убьют... разве что - огнестрельным оружием... Нет, Игорь, давайте мы сделаем иначе. Вы укажете им место... но только, какое-нибудь другое, там неподалёку. Нужно, чтобы они до утра прокопались. Время работает на нас и против наших врагов. А мы либо найдём возможность связаться с милицией осторожно, незаметно для них, либо, что, скорее всего, Матвеев со своими помощниками сам нас найдёт. Лишь только обнаружится ваше исчезновение из больницы.
   Наташа подошла к двери и, взявшись за ручку, обернулась к Полюдову: - вечером приступим. Отдыхайте и не волнуйтесь. Ведь нас уже двое! А каково мне было эти сутки совсем одной? Она улыбнулась и ... открывшейся дверью была увлечена в коридор так стремительно, что едва не упала.
   - Ох, извините, Наталья Николаевна! - смутился техник Купченко, - я вам тут хотел программку показать ... вот эту, - протянул он Силиной коробку с диском релаксации.
   - И вам понадобилось для этого обязательно врываться во время беседы с больным? - возмутилась Наташа.
   - Простите, больше не повторится, - тихо повинился Владимир. - Я ведь в медицине новичок. Не привык ещё к вашим порядкам. Пока Купченко каялся, Силина прочла описание программы.
   - Пойдёт, - сказала она. - Это именно то, что нужно.
   Наташа ушла к себе. Купченко в аппаратную.
   Вскоре Наташу пригласили к телефону в ординаторскую. Она очень обрадовалась. Думала Матвеев звонит. Других знакомых у неё здесь нет. Но это был Курявый.
   - Убедительно прошу вас, Наталья Николаевна, не валять дурака. Вы, что, надеетесь обмануть нас? Не выйдет. Каждый шаг ваш контролируется. Любая попытка связаться с милицией приведёт к гибели одного из членов вашей небольшой семьи. Мы денег на ветер не бросаем. Итак, в установленное время, кролик должен быть у ворот в полной готовности к сотрудничеству. К телефонам больше не прикасаться. К компьютеру не подходить. В случае неожиданных визитов - извернётесь самостоятельно. Напоминаю: за успех мероприятия отвечаете жизнью своих близких. (Короткие гудки).
   
   По коридору прошаркал большущими, не по ноге «шлёпанцами» дядя Миша Крутиков. В торце коридора, у окна, рядом с дверью комнаты Полюдова стоит зачем-то металлическая вешалка, камуфлированная под «берёзку». С неё снял дядя Миша свою больничную курточку от пижамы. Надел и пустился в обратный путь, к своей палате.
   - Купченко, - шепчет Наташа, всё ещё сжимая в руке телефонную трубку. - Техник проклятый...
   
   Вечер этого же дня. Больница. В аппаратной кабинета психотерапии чаёвничают Силина и Купченко.
   - Это вы хорошо придумали, насчёт чайка, дожёвывает печенье Володя, - уж коли работать вечером, так, по крайней мере, в мажорной тональности.
   - Вкусное печенье, - рассеяно говорит Наталья Николаевна, хрустя рассыпчатым печеньем. - Володя, не найдётся ли у вас, какой-нибудь сладкой музыки для меня? На десерт. Если можно, тихонечко запустите. Мне бы сейчас Поля Мориа, или подобную романтику прошлого века. Неважно себя чувствую, а через минут десять предстоит серьёзная работа с Полюдовым.
   - О, с удовольствием! - вскочил Купченко. Мориа у меня здесь нет, но вот, если хотите, великолепный Эллингтон с Хокинсом. Я сейчас врублю «Настроение индиго» - замечательная пьеса. Умиротворяет, как самая хорошая программа релаксации.
   - Спасибо, - довольно таки томно поблагодарила Наташа. Купченко ищет нужный СД, а Силина точным движением профессиональной отравительницы мечет в его чашку белые таблетки и бесшумно помешивает своей ложечкой.
   - Ну вот. Усаживайтесь поудобнее и слушайте, - поворачивается к ней Купченко. Он махом допивает свой чай и присаживается к столику. Звучит саксофон Коулмена Хокинса. Вторит ему великий Дюк Эллингтон. Не успев сообразить, что с ним происходит, никнет и отключается техник кабинета Владимир Купченко. Его голова безжизненно лежит на столе, бессильно свисают руки.
   Наталья Николаевна расталкивает его, но снотворное действует надёжно. Уж чего-чего, а этого добра в больнице хватает!
   Завалив Купченко на спинку его стула и везя этот стул, словно тачку, на задних ножках, Наташа втаскивает техника в салон кабинета. Приводит себя в порядок, запирает на ключ дверь салона, аппаратной и направляется в конец коридора, в комнату Полюдова.
   
   Силина с Полюдовым в его «палате».
   - Всё будет хорошо, Игорь Николаевич, - значительно глянула ему в глаза Наташа. - Вы полностью доверьтесь мне и расслабьтесь. Вот так - поудобнее. Под бок подушку. Ничего не должно мешать вам. Отвлекать. Ну вот. Прекрасно. Все тревоги позади. Дышится легко. Вам хорошо. На душе спокойно. Чувствуете?
   Полюдов благодарно улыбнулся ей:
   - С вами очень хорошо.
   - Смотрите на моё колечко. Оно поблескивает. Притягивает взгляд. А ваше тело тяжелеет. Руки становятся тяжёлыми, тёплыми... Почувствуйте это. Если почувствовали, кивните мне головой.
  Полюдов кивает медленно и расслаблено.
   - Не нужно всматриваться так пристально, Если хотите, сморгните, - продолжает Силина гипнотическое внушение. - Глаза ваши закрываются. (Полюдов послушно закрывает глаза). Веки тяжелеют, наливаются свинцом... Лень шевелиться.... Да и не нужно. Правая рука стала очень тяжёлой. Сейчас я сосчитаю до трёх, и вы не сможете поднять эту руку... Раз, два....три. Вот - не можете. Попробуйте. Смелее.
   Полюдов изо всех сил тщится поднять руку. Это видно по его лицу. Но он не в силах преодолеть внушение.
   - Прекрасно, хвалит его Силина, - вы хороший партнёр. У нас всё хорошо получится. А ваша рука, между прочим, свободна.
   Полюдов с удовольствием разжимает пальцы.
   - Вам очень хочется спать, - продолжает Силина после того, как её пациент снова расслабляется. - Но вы ещё не усыпайте. Сначала запомните всё, что я скажу. Вы слышите только мой голос. Ничто другое не может дойти до вашего сознания, потревожить вас. Лишь этот голос. Вы совершенно расслаблены. Сейчас уснёте. И всё, что вы знаете об этом мире, вы позабудете. Нет самолётов, автомобилей и телефонов. Нет заводов, ракет, холодильников. Лишь только я щёлкну пальцами, вы полностью забудете приметы нашего времени. Существует лишь ваше время - тринадцатый век. Вы соцкий Полюд, и вы знаете, что вам делать на Мшаге. Вы обманете сегодня ночью людей, которые привезут вас туда. Укажете им другое место, рядом с тем, которое они ищут. Когда стемнеет и всё утихнет, тайно пробирайтесь к воротам этого дома. Никто не должен вас видеть. Лишь мой голос вы слышите. А сейчас вы уснёте... Силина едва слышно щёлкнула пальцами. Полюдов облегчённо уснул. Наталья Николаевна заботливо поправила подушку...
   
   Симпатичный шофёр Крутиков. Приоткрыл окно в торце коридора у комнаты Полюдова. Он насыпал на подоконник с наружной стороны немного хлебных крошек и с милой живостью смотрит, как голуби и воробьи разбирают еду.
   - Не простудитесь, - беспокоится Наталья Николаевна, выходя от Полюдова.
   - Мы Новгородцы - морозоустойчивая нация, - успокаивает её дядя Миша.
   Силина уходит. А Крутиков, который сегодня выписался, не успел только переодеться, пошёл за вещами.
   ... Радостно вдыхая вольный воздух, Крутиков, уже в своей одежде, покидает больницу. Вылечили стрика. Домой отправили в полном порядке.
   
   Сумерки в Новгороде. Уже зажглись уличные фонари. Они жемчужно сияют на фоне ещё светлого неба. Едет в автобусе Наташа Силина. К себе «домой», в интернатский особняк. Тревожно у неё на душе. Сомнения мучат. Правильно ли поступила? Не просчиталась ли где? Что принесёт эта ночь? Ясно лишь одно: покуда им нужен Полюдов - Полюд - они оба в относительной безопасности. Думать, думать...
   
   Бесшумно приоткрывается знакомая дверь в больничный коридор. Выходит Полюдов. Он в своей полосатой пижаме и тапочках 'на босу ногу'. Провожаемый взглядом дежурного работника полиции, охраняющего Полюдова по ночам от возможного покушения, Полюдов проходит в туалет.
   Идёт время. Дежурный - рослый парень в белом халате, надетом поверх формы, начинает беспокоиться. Он ходит по полуосвещённому коридору и, наконец, потеряв терпение, входит в туалет.
   Удар. Приглушённый вскрик. Из туалета так же бесшумно выходит сосредоточенный Полюдов. С первого взгляда ясно: перед нами соцкий Полюд. Он в стане врагов. И он хорошо знает свою миссию. Нет на свете силы, которая помешала бы ему выполнить задуманное. Неслышной тенью скользнул он по лестнице на первый этаж. Через окно спрыгнул в больничный парк. Оглядевшись, вышел в открытые ворота на улицу, прихватив с пожарного щита стальной багор, окрашенный красной масляной краской.
  Запертый в салоне кабинета психофизиологической терапии техник Владимир Купченко, подозреваемый Натальей Силиной в сотрудничестве с бандитами, тем временем стал пробуждаться. По-видимому, закончилось действие снотворного, которым угостила его Силина во время чаепития. Голова болела. В темноте салона перед глазами Владимира мелькали редкие искры. Превозмогая боль, он поднялся, потолкался в дверь. Убедившись, что она заперта, стал стучать, звать кого-нибудь. Это не дало ощутимых результатов. Больница спала. Салон был акустически изолирован. Тогда, окончательно очнувшись, Купченко с разбега протаранил дверь плечом. И вылетел в аппаратную. На шум, донесшийся из аппаратной, подошла дежурная сестра, проходившая по коридору. Переговоры были недолгими. Освобождённый техник побрёл в туалет. Он подставил голову под тугую струю холодной воды над умывальником. Стало легче. И уже выходя из туалета, он обнаружил упрятанного в кабину дежурного полицейского, который, тихо постанывая, пытался подняться.
   Сбитый Полюдовым полицейский, уложенный на диван в коридоре, указал на дверь комнаты Полюдова. Заглянули туда, но Полюдова, естественно, не обнаружили. Переполошившийся персонал больницы обыскал все углы. Полюдова не нашли. Позвонили по телефону, оставленному майором Матвеевым.
   - А как здоровье Крутикова из четвёртой палаты? - спросил Купченко у дежурной сестры. Спросил совершенно некстати среди кутерьмы, вызванной случившимся.
   - А что ему сделается? Выписался ваш Крутиков, - отрезала сестра, взглянув на Купченко, как на ненормального.
   
   Вечер. Мирный летний вечер в Новгороде. Кабинет начальника оперативного отдела полиции. Начальник отдела подполковник Данилов обращается к своим подчинённым и коллегам Матвееву и Шуру.
   - Сейчас объясню вам причину столь позднего вызова. Получен документ первостепенной важности по делу Полюдова. Это по нашему запросу... справка ФСБ:
   
   «... установлено, что Зигфрид фон Нордвальд - глава старинного дворянского рода, 86 лет является крупным акционером синдиката по проектированию, строительству и монтажу предприятий химической промышленности. Вдов. Во Второй мировой войне участвовал. Офицер инженерных войск. В военных преступлениях не подозревается. После контузии был демобилизован. Разбогател в период «экономического чуда» послевоенной Германии. Имеет сына от второго брака. Это Вальтер фон Нордвальд, 45 лет, член совета директоров и крупный акционер синдиката «Баувезен». Окончил строительный колледж в Гамбурге и филологический факультет университета дружбы народов им. Патриса Лумумбы в Москве. Русским языком владеет свободно».
   
   - Обращаю ваше внимание на тот факт, что мы, учитывая предполагаемых преступников, не знаем мотива преступлений - ни совершённого, ни замышляемого, - говорит Данилов - боевой офицер, совершенно седой, но весьма моложавый по виду и поведению.
   - Чего они хотят? В чём помешал преступникам Полюдов? В этом мы с вами, господа, до сих пор не разобрались. Конечно, предположения, догадки - это есть. Но суть дела, по-моему, ещё даже не затронута! У нас на руках нет никаких улик. Взять того же Курявого. УЗК искатель? Ну и что? Может быть, человек увлекается геологией, или, скажем, клады ищет. Его дело! А может быть именно он... Да. Перед нами один из довольно редких в практике случаев, когда предполагаешь кто, но не понимаешь - что!
   - Это точно, - невесело усмехнулся Матвеев, - что украли всегда известно. Вопрос - кто вор! А тут всё наоборот. Идёт суета вокруг чего-то очень серьёзного, а что это, где оно - лишь самые общие представления. Но справочка эта прибыла весьма своевременно! Теперь у меня исчезли все сомнения относительно действующих лиц и исполнителей по делу Полюдова. Хотя, конечно, могут возникнуть и новые подозреваемые. Но, что мне стало теперь понятно, так это то, что один лишь Полюдов поможет нам разобраться в этой загадочной истории, которая началась, как говорится, во тьме веков...
   - И должна закончиться на этой неделе, Иннокентий Григорьевич, - вежливо, но твёрдо перебил Данилов. Проведенная вами розыскная работа на Мшаге одобрена, - продолжил он. - Теперь наши «друзья» из «Баувезен» должны активизироваться, все свои замыслы в два дня уложить должны до прихода археологов с оборудованием. Представленный майором Матвеевым план операции «Мшага» по захвату преступной группы на месте с поличным одобряю. Генерал хвалил его. Руководство... (Звонит телефон).
   - Данилов. У меня совещание, - басит в трубку подполковник и замолкает на полуслове.
   - Началось, - сказал он присутствующим коллегам, прослушав телефонограмму. - Из больницы исчез Полюдов. Там всё обыскали. Бесследно… Поехали.
   
   По шоссе от Новгорода, который заревом огней расплескался в ночи далеко сзади, идут два автомобиля. Первый - грузовой. Это видавшая виды «Газель». Второй – «Фольксваген», за рулём которого Курявый. Рядом Наташа. Сзади - двое мужчин, лица их во тьме неразличимы.
   - Мы уже за городом, - обращается к водителю Наташа, - а где Полюдов? Как он себя ведёт?
   - А мы сейчас посмотрим, - невозмутимо отвечает Курявый. Он резко прибавил скорость и стал обходить грузовичок. Поравнявшись с ним, коротко просигналил, и в кабине грузовика на мгновение включили свет. Этого было достаточно, чтобы Наташа успела рассмотреть между водителем - тем самым старичком, на которого она часто натыкалась в больнице, и здоровенным детиной, Полюдова, бездумно смотревшего на дорогу прямо перед собой.
   - Полюдов, как видите, в порядке, - довольно отметил Курявый.
   - Послушайте, но за рулём же этот самый... этот... дядя Миша из четвёртой палаты! - воскликнула Наташа.
   - Выздоровел Михаил Иванович, - подтвердил Курявый. Пришлось бедняге и мыла поесть и очистку желудка вытерпеть. В его-то возрасте! Пять сифонных клизм за последние дни, - хохотнул он через плечо молчавшим в темноте заднего сидения. За это положена дополнительная награда!
   - Это, что же ваш...
   - Наш русский коллега, - перебил Наташу Курявый, опасаясь с её стороны нежелательных эпитетов. - Его отец помогал ещё в прошлую войну моему шефу, а сейчас он помогает мне... Нет, не смотрите так! Старший Крутиков никого не выдавал гестапо, не пытал партизан и не был полицаем. У него были совершенно другие, более важные заботы. Я бы сказал, исторического плана. А Михаил Иванович продолжает сотрудничать со мной, так сказать, по старой памяти. А ещё он, это между нами, очень неравнодушен к деньгам.
   
   «Газель» Крутикова и машина Курявого на берегу реки. Глубокая ночь. Взошла над уснувшим краем луна, и серебряным лебедем поплыло её отражение в тёмных водах Мшаги. В темноте возятся люди. Сносят к воде надувные лодки. В лунном свете поблескивает металл кирок, ломов и лопат. Светлым пятном Наталья Николаевна в своём лёгком пыльнике.
   .... Лодки пересекают Мшагу. В одной из них на коленях стоит, рядом с сидящими Наташей и Курявым, Полюд. Весь подался вперёд. Впился взором в приближающийся берег.
   ... Цепочка людей огибает холм. По-прежнему, светлая одежда Наташи как бы отмечает траекторию их движения.
   ... Задумчиво смотрит Полюд в сторону леса, повернувшись спиной к холму. Что происходит в этом удивительном мозгу? Какой тайный, несуществующий ныне знак, ищут эти глаза, устремлённые в глубь веков?
   
   К Наташе, стоявшей рядом с Курявым позади Полюдова, подошёл мужчина в комбинезоне, из помощников Курявого.
   - Я ж тебе говорил, подлая, чтобы без фокусов! - прохрипел он ей прямо в ухо. - Говорил или нет?
   - Чего ему от меня нужно? - отшатнувшись от бандита, обратилась к Курявому Наташа.
   - Очевидно, ему, как и мне, стало известно, что вы снова пытаетесь ввести нас в заблуждение, - холодно отчеканил Курявый.
   - А ну быстро скажи своему кролику, чтобы рыл правильную нору, а не то я с тобой по-своему поговорю. Давно руки чешутся! - прошипел бандит в комбинезоне.
   - Нужно отменить старый приказ Полюдову и дать новый. Прошу вас, Наталья Николаевна. Действуйте. Время не терпит, - распорядился Курявый.
   
   ...Ветер разгулял лес. Загасили костёр.
   - Уведу я вои моя на Новеград, - говорит Полюд соратнику своему Милонегу. - И песиголовцы нас догоняша и там бою быти. А тебе ко Мшаге идти, где церковь в разорении, за холмом есмь великим. И за тим холмом противу церкви, часовня есмь деревянная и под нею тайное сховище глыбоко, где на церковь белый камень брали. - И снова видит Полюд, как простился с Милонегом. И тоска сжимает его сердце - нет надежды увидеться вновь.
   
   ...Силина останавливает Курявого, который двинулся, было к Полюдову.
   - Спокойно. Не тревожьте его, - прошептала она, а затем стала говорить громко, обращаясь к Полюдову:
   - Настигла Милонега стрела калёная. Ты сейчас откроешь князю Александру тайну Пльсковскую великую. Нет здесь больше недругов. Здесь други твои. Веди, Полюд.
   Полюдов, повинуясь этому приказу, уверенно двинулся к лесу. Проходя мимо лежавших на траве кирок и лопат, поднял лопату, захватил и свой багор, завезенный сюда с другими инструментами.
   
   ...Энергично копает Полюдов. Ему помогают подручные Курявого. Растёт, углубляется яма на опушке леса, на месте, которое ничем не отличается от других. Никто и никогда, никакими ультразвуковыми искателями не нашёл бы его. Прежде всего, потому, что не стал бы искать именно здесь. Только Полюдов смог отыскать, а вернее - восстановить в памяти, последнюю примету, невидимый людям знак в гигантском створе поколений своего народа. И был этот знак глубоко упрятан в его подсознании. В душе Полюдова.
   
   Сменяясь, работают люди. Лишь Полюдов никому не уступает свою лопату. Растёт и ширится яма. И вот лопаты и ломы застучали по камню. Вскоре на дне раскопа расчистили несколько больших прямоугольных плит. Отшвырнув лопату, Полюдов схватил свой багор. Используя его, как рычаг, попытался сдвинуть каменную глыбу. К нему на помощь пришли трое мужчин с Курявым. И вот отвалена средняя плита. Она так и осталась стоять на ребре, словно крышка огромного сундука. Открылся вход в подземелье. Вниз уходят ступени, на которые более семи веков не ступала нога человека.
   - Огня, - гаркнул Полюд и протянул руку вверх. Поднял глаза к звёздному небу. Над раскопом склонились люди. - Огня, - нетерпеливо повторил Полюдов и встретился взглядом с одним из склонившихся над ямой. Лицо этого человека освещено сбоку светом фонаря и черты его резки и контрастны.
   Словно гигантская пружина вышвырнула Полюдова на поверхность. Вековая ненависть перехватила дыхание. Могучие руки воина вцепились в горло человека, которого Полюд при свете звёзд и фонаря узнал мгновенно. В горло Нордвальда.
   На помощь хозяину бросились Курявый с телохранителями. Но Полюд, оставив свою жертву, мгновенно сориентировался. Он подобрал багор, лежавший на кромке ямы, и, вертя им над головой, пошёл на врага. С трёх сторон пытаются достать его прислужники и телохранители хозяина. Но не тут-то было! Используя давно позабытые ныне приёмы древнего русского боя, Полюд одного за другим уложил нескольких из них, приближаясь, шаг за шагом к ненавистному врагу своему. Курявый переглянулся с шефом. Тот отступал, обеими руками держась за горло. Он как-то странно пожал плечами. И в руке Курявого матово блеснул револьвер. Но тотчас же перед Курявым, словно из-под земли, оказалась Наталья Силина. Она подняла руку.
   - Ты слышишь только меня, - властно сказала она. - Вы слышите только мой голос. Вы освобождаетесь от гипноза. Вы Полюдов Игорь Николаевич. Когда я щёлкну пальцами, вы полностью освободитесь от гипнотического внушения. (Силина щёлкает пальцами).
   Полюдов остановился. Прикрыл на мгновение лицо руками. Всмотрелся удивлённо, будто впервые увидел эту местность. Глянул на вход в тайник.
   - Значит, отыскал, - даже улыбнулся он. Ну что ж, господа, прошу. Посмотрим, как вы всё это переварите. Но, увидев в свете фонарей Вальтера фон Нордвальда - потомка древнего, как и его, рода, Игорь Николаевич набычился и пошёл на него:
   - Ах вы, мразь несчастная! - как умел, выругался он. - Я чувствовал Отто Майер, что с вами нужно поосторожнее! И не ошибся. Пожаловали, гадина, к нам снова. На русские сокровища потянуло!
   Полюдова схватили сзади. Однако, не так-то просто оказалось справиться с этим кабинетным интеллигентом. Словно часть Полюдовой силы и боевого опыта навсегда остались у Игоря Николаевича. Однако борьба с последующей дракой оказались непродолжительными. Сила силу ломит. Спустя некоторое время, Полюдов с руками связанными за спиной, лежал в неудобной позе - лицом вниз на траве. Связали руки и Наташе. «На всякий случай», как сообщил Курявый.
   
   Гордо стоит над входом в подземелье Вальтер Нордвальд. Он воздевает руки к небу. Он опьянел от счастья. Ещё бы! Сбылось древнее пророчество его рода. Он, как и все Нордвальды от века, знает его наизусть. Губы его шепчут:
   - Несметные сокровища в земле Новгородской, где Мшага с Шелонью сошлись. Сокровища эти принадлежат по праву Нордвальдам. Не сын, то внук, не внук, то правнук добудут их. Порукой тому старинная грамота. И она перед его внутренним взором, эта грамота. Скромный кусок берёзовой коры, более семи веков передаваемый из поколения в поколение:
   «От воеводы Пльсковского господину Александру Ярославличу. Возьми жизнь и жир домов наших. Приди с мечом и спаси Пльсков. Соцкий Полюд подведёт боа твоя»
  . Вальтер Нордвальд знает, что слова «Жизнь» и «Жир» означают – «достояние» и «богатства».
   
   - Пора, Вальтер, время не ждёт, - торопит его Курявый.
   Оставив Крутикова и одного из помощников стеречь пленников, «группа иностранных граждан», освещая себе путь фонариками, спустилась в подземелье. Они пробираются в низком туннеле, прорубленном под землёй. Несколько десятков метров, и туннель выводит в обширный белоснежный зал. И ни малейших следов каких бы то ни было проходов или коридоров. Каменный мешок. Тщетно мечутся лучи ручных фонарей по стенам, каменному полу, низкому потолку - ничего! Никаких следов желанных сокровищ!
   Временно потеряв дар речи от огорчения и злости, Нордвальд и Курявый стали обшаривать каждый уголок подземелья. Тщетно - всюду голый камень.
   - Ну, проклятый идиот! Ты мне сейчас ответишь за свой бред, - взревел Нордвальд, выбираясь на воздух.
   
   Наташа и Полюдов уже сидят спина к спине. Над ними «телохранитель» с пистолетом. У раскопа в волнении кружит Крутиков.
   - Страшно? - шепчет Полюдов Наташе, на сколько возможно поворачивая к ней голову.
   
   - Терпимо, отвечает она. - Вы, главное, с ними сейчас не конфликтуйте. Ведите себя спокойно. Всё обойдётся.
   - Я уже в полном порядке. Более того. Я начинаю думать и кое-чего не понимаю.
   - Что тут понимать. Плохо дело. Хуже некуда. Есть правда одна надежда...
   - Но вас-то, почему связали? Вы спокойно предали меня и наше дело. Я вам доверился, а вы меня вынудили открыть им настоящее место, - уже в голос сказал Полюдов, отодвигаясь от Силиной.
   - Не разговаривать! - скомандовал охранник. - Запрещено! - повторил он, увидев шефа, выбирающегося из подземелья.
   Почти бегом устремился Нордвальд, а за ним Курявый с прислужниками к пленникам.
   - Встать, - потеряв осторожность, орёт Нордвальд, - где золото? Отвечай!
   - Этот вопрос семь с половиной веков тому назад ваш предок задавал моему, - неторопливо вставая, сказал Полюдов. - Надо полагать, положительного ответа он не получил, этот ваш предок. Иначе вы не беспокоили бы этим же вопросом меня в современном мире.
   Полюдовым овладело удивительное, ранее не испытанное им чувство - чувство гордости за своих предков, за свой народ, который всегда находил управу на чужеземцев, приходящих с мечом. На душе у Игоря Николаевича стало светло и спокойно.
   - Ничего у вас, господа, не получится. Даже, если бы эти сокровища существовали, в чём я лично всегда сомневался, мы не дали бы вам увезти их.
   - Кто это «мы»? - вновь возвысил голос Нордвальд. - Вы, что ли, жалкий червяк?
– Мы – это Мы! - впервые в жизни гордо ответил Полюдов и повёл головой, показывая на всю спящую Русь, на всю свою страну с её бескрайними полями и лесами, полноводными реками и синими морями. - Мы - уже для себя повторил он, открывая великий смысл этого простого и такого сложного понятия, - хм, прекрасно!
   - Вниз их! - скомандовал Нордвальд, взглядом указав на подземелье. - Он эту яму отыскал, так пусть ей владеет до конца своих дней. И женщину с ним, чтобы не скучал!
   Сопротивляющихся пленников столкнули в зияющий чёрный провал. И вот уже каменная плита легла на своё, обжитое за семь веков, место.
   - Засыпайте, - рявкнул Нордвальд опешившим от такой жестокости подчинённым. - Сверху накрыть дёрном, чтобы никто, никогда...
   Над лесом и рекой плавно, лениво как-то, поплыла одинокая зелёная ракета. И тотчас же ослепительные прожекторы выхватили из ночной тьмы место действия. Ни убежать, ни укрыться.
   - Руки за голову! Не шевелиться! Вы арестованы, господин Майер - Нордвальд! - гремит, многократно усиленный мегафоном, голос майора Матвеева.
   
   В воздухе красные ракеты. Вскоре на площадку опускается милицейский вертолёт. «На посадку» в наручниках проводят Нордвальда, Курявого с Крутиковым и телохранителями.
   - О, призрак бродит по Шелони! - смеётся лейтенант Шур, увидев знакомого.
  Равнодушно смотрит перед собой Курявый. Он уже ничему не удивляется. Преступники, конвоируемые работниками полиции, размещаются в вертолёте.
   Матвеев руководит спасением Полюдова и Силиной. Снова отваливают каменную плиту, похожую на старинное надгробье.
   - Наталья Николаевна, Полюдов, - зовёт Матвеев, - отзовитесь!
   Подходят участники операции «Мшага», тщательно разработанной майором Матвеевым и его верными помощниками и коллегами. В числе подошедших и археолог Леонид Васильевич. Они скрываются в подземелье.
   Полюдов, едва его освободили от верёвки, завладел фонарём и стал осматривать подземные помещения.
   - Пусто, - сказал он Леониду Васильевичу. А здесь, между прочим, побывали на хранении несметные сокровища. Как по номиналу, так и по их исторической и культурной ценности. Кто и когда побывал здесь до нас? Этого мы, наверное, никогда не узнаем. А я то надеялся...
   - Если бы это были предки нашего Нордвальда, мы бы не собрались сегодня здесь в столь поздний час, - заметил лейтенант Шур.
   - Это уж точно, - рассмеялась Наташа, - бросив последний взгляд на белокаменный подземный зал, едва не ставший её могилой.
  Стали выбираться на воздух.
   - Как, и вы здесь?! - удивилась она, увидев Купченко.
   - У меня сегодня сверхурочные часы, - ответил лейтенант ФСБ Владимир Купченко. - чувствую себя прекрасно. Вашими милостями отлично выспался сегодня после обеда.
   - Простите меня, ради бога! Ведь я же была уверена, что именно вы...
   - Ладно, уж, не извиняйтесь, - сказал Матвеев, - мы разобрались во всех ваших подвигах, хотя кое-что осталось пока не совсем ясным. Ну, не смертельно, расскажете потом, время будет.
   - Так что, господа учёные, - сказал, подходя к раскопу подполковник Данилов, - можно предположить, что сокровища в древности попали к адресату?
   - Учёные, конечно, могут предполагать. А мы ведь полиция. Нам подавай факты, и только факты, - ввернул Шур.
   - Да, мы следователи, - серьёзно подтвердил Матвеев, - и неопровержимые доказательства считаем единственным способом установления истины. От факта к факту по фарватеру истины! Так ведь, кажется, моряки говорят? - весело вдруг спросил он Данилова.
   - Но последний створный знак подвёл Игоря Николаевича. Похоже, что мы приплыли не туда! - сострил Саня Шур, который был сегодня в ударе то ли от молодой энергии, распиравшей его, то ли от пережитого волнения.
   - А вот это ещё нужно проверить, - снова посерьёзнел Матвеев. - Очень часто люди попирают факты ногами. Иногда, в полном смысле этого слова. Как сейчас, например, - добавил он. Попрошу всех из подземелья.
   Когда раскоп был освобождён от людей, Матвеев с ребятами во второй раз опрокинули на место каменную плиту, закрывавшую вход в подземелье.
  Под резкими лучами сильных фонарей все увидели то, что оставалось скрытым от глаз в спешке и волнениях. То, что открылось лишь внимательному, профессиональному, взгляду следователя. На плите кое-где, из под тонкого слоя земли, прорисовывались какие-то письмена. В волнении бросились к ним учёные. В напряжённом ожидании застыли остальные. И вот, удалена почва. И плита, испещренная буквами, легла перед людьми, как послание давно ушедших поколений.
   «Покои, Господи, избиенных на Шелони братии нашеи при соцьком Полюде и велицем князе Олександре Ярославлице...» удалось прочесть первые строки, которые по складам разбирает Полюдов.
   А далее поплыли над каменной плитой, над поляной, над рекой, над просторами огромной страны слова, выбитые семь веков тому назад:
   «Даи, Господи, милости твоя иже потрудися за Пльсков и Новеград, и за всю Русьскую землю и от многых ран скончася... При месте сем заложена бысть церковь камяна, где в лето 6748 князь Олександр взяша сокровища великие от Пльсковской земли и мечи коваша и побил Немец на Леду...».
   - Бог мой, так вот где Александр Невский получил недостающие средства на вооружение перед Ледовым побоищем! - воскликнул Полюдов
   - Друзья! - восхищённо подхватил Леонид Васильевич, - эта плита дороже любых сокровищ, дороже золота и драгоценных камней! Это ожившая история нашего народа. Ну, Полюдов, поздравляю! Нет слов!
   Они, словно забыли обо всём на свете. Замечательное открытие заслонило для них весь мир.
   - Это голос крови, генетическая «память» привела сюда Полюдова, - вполголоса сказала Наталья Николаевна, - память десятков поколений Полюдовых, - прошептала она, словно опасаясь помешать торжеству учёных.
   - Кто знает, не пролегает ли таинственный створ меду нашими предками и каждым из нас? - подумал вслух Данилов.
   - Быть может эта связь, что так ощутимо проявилась у Полюдова, дремлет до поры, до времени в душе каждого? - Это подумал майор Матвеев.
   Светает. Скоро взойдёт солнце.
   




    

Вверх