Притчи и легенды в стихах

Две легенды

 

Его я часто видел вечерами.
Над морем он задумчиво стоял.
И бледный месяц скромными лучами
Его фигуру в чёрном освещал.
То был раввин из города Нетанья.
И было у меня одно желанье:
Узнать его поближе, подойти.
Но Господа неведомы пути:
Он сам ко мне в тот вечер повернулся.
О разном говорили мы тогда.
Запомнил я ту встречу навсегда.
От горя я едва не задохнулся.
Раввин о жизни нашей много знал.
И мне он две легенды рассказал.
Но тяжко мне, я верил еле-еле,
Что было это всё на самом деле…

Легенда первая

Шла Вторая Мировая, распроклятая война.
Кровь и слёзы, смерть и горе принесла с собой она.
И тогда по всей Европе стало ясно, без прикрас:
Решена судьба евреев – им не выжить в этот раз.

Путь к спасению отрезан, ждут их всюду лагеря.
Нет им места преткновенья. Не для них встаёт заря,
Не для них отныне солнце свет чудесный льёт с небес,
Не для них любимый город, плеск реки, зелёный лес.

Не уйти и не укрыться, нет им места на земле.
Уходили эшелоны. Люди таяли во мгле…
И тогда, собравшись вместе, (Там их было девятьсот,
Все немецкие евреи) нанимают пароход.

Лишь одна мечта влечёт их прочь из европейских стран:
Жизнь спасти себе и детям и уплыть за океан.
Там, в Америке свободной нет пожаров, нет беды.
Нет преследований подлых, нет коричневой орды.

Там людей не унижают, там приют они найдут.
Там дождутся и узнают: есть на свете Божий суд!
Но нужны въездные визы. Въезд без виз для них закрыт.
А Европа без заминки в преисподнюю летит.

И в Германии недавно ночь Хрустальная прошла.
Нет спасения евреям. Вот и Австрия ушла
Под владычество фашистов. Чехи пали перед ним,
Перед гитлеровским адом, и Словакия под ним.

И за визами немедля, люди в Лондон подались.
Там посол американский. Он въездных хозяин виз.
Выдать визы – не задача. Ведь вопрос в руках его.
Всё оформить и означить дня б хватило одного.

Но посол американский в визах людям отказал.
То ли не любил евреев, то ли бед людских не знал.
И тогда они решились на безвизовый поход.
«Сент-Луис» - так назывался тот злосчастный теплоход.

Он из Гамбурга отчалил и пошёл за океан.
Рейс на Кубу осторожный пролагает капитан.
Но посол американский, тот, что в Лондоне сидел,
Лишь узнал про рейс отважный, помешать ему сумел.

В Вашингтон он шлёт депешу, что к свободы берегам
Теплоход плывёт по морю. Деятсот евреев там.

Все без виз и разрешений эмигрировать хотят.
Не приемлет беспорядков вашингтонский стогий взгляд.

И когда корабль сквозь бури берегов страны достиг,
Их на берег не пустили, вход в Гаванну преградив.
И четыре дня на рейде теплоход их простоял,
Но великий Франклин Рузвельт разрешения не дал.

А диктатор Брю кубинский, не желая больше ждать,
Пригрозил им, что немедля будет их атаковать,
Если только не покинут рейд Гаванны в тот же день.
Теплоход для канонерок превосходная мишень…

И кружили очень долго в ближних водах, ждали все:
Гнев на милость сменят вскоре, примут беглых насовсем.
Только к ним не повернулся дядя Сэм свои лицом.
Он не стал для них спасеньем, ни надеждой, ни отцом.

И печально развернулся в океане теплоход.
К берегам родной отчизны снова он направил ход.
В полыхающей Европе тотчас приняли людей.
Все они сгорели в топках всем известных лагерей.

Лишь трагедия свершилась, Лондонский равин к послу
Подошёл. Сказал он тихо: «Превратили вы в золу
Девять сотен неповинных в злодеяниях людей.
Из-за вас и вам подобных, каждый умер, как еврей,

Потому что был евреем по рожденью своему.
Недоступно это сердцу, непонятно и уму.
Недостойны человека все деянья ваши здесь.
Незнакомы вам ни совесть, ни порядочность, ни честь.

И теперь за гибель сотен вами преданных людей
Вы подвергнетесь проклятью, и со всей семьёй своей
Катастрофам и несчастьям будете подвержены
За дела такие ваши дети отвечать должны!
На ваш род за преступленье Божий обратится гнев»!
Был послом американским мистер Кеннеди Джозеф…

Легенда вторая

Весенний Киев красотой сияет.
В воскресный день звонят колокола.
И солнце, озаряя купола,
Потоком света пощадь заливает.
И он вознёсся на своём коне,
Великий на пиру и на войне,
На площади обширной под Софией.
И булавой, полученной в России,
Уверенно трясёт над головой –
Богдан Хмльницкий – Гетман и герой.

Но мало кто из братьев наших знает,
Что Гетман этот воплощенье зла.
Его зверьём истерзана была
И кровью залита земля родная.
Убийства и погромы – путь его.
В живых не оставлял он никого:
Поляков бил, громил дома евреев,
Ни женщин, ни младенцев не жалея.
И гайдамаки, где бы ни прошли,
Дома, местечки, синагоги жгли.

От крови опьянев, в одном селенье
Богдан особо беспощадным был.
Местечко он разграбил, разгромил,
Затем всё молодое населенье
Он в синагогу местную согнал
И гайдамакам бравым приказал
Поджечь её, закрыв пути на волю.
А стариков, чтоб насладиться болью,
Собрал на площадь и велел смотреть,
Как внуки будут в пламени гореть.

Потом их посекли его казаки.
Евреев не осталось больше там.
И долго пустовали те места.
А печи, словно памятные знаки.
От поселенья только лишь одно
Название осталось, и оно
Через века опять звучит ужасно.
Там в наше время город был прекрасный.
Чернобыль! Этот город знают все.
На той же он старинной полосе,

Где старое местечко раньше было.
На месте синагоги до небес
Поднялся блок Чернобыльской АЭС.
Природа- мать погрома не забыла!

 

 

Вверх

© Леонид Михелев 2012; дизайн вебсайта design4music.org