А речь пойдёт о Деве Астолата –
Прекрасной деве, выбравшей любовь.
Несчастная Элейна вновь и вновь
И днём и тёмной ночью при лампаде
Печали предавалась, не спала,
Рыдала и ни ела, ни пила.
По сэру Ланселоту убивалась.
И жить совсем немного ей осталось.
За десять дней в терзаниях, без сна
Смертельно обессилела она.
И исповедалась пред смертью Дева,
Последнее причастье приняла.
В полубреду любимого звала,
Как тень живая, бледная на белом.
И жалобы любовные опять
За разом раз пыталась повторять.
Но тут святой отец велел оставить
Такие мысли, к Богу их направить.
Тогда она взглянула на него
И явственно спросила: «Отчего?
Зачем должна оставить эти мысли?
Ведь я земная женщина, отец!
В том нет греха пред Богом, наконец,
Что полюбила я превыше жизни
Земного же мужчину. Видит Бог,
Что для любви меня создать Он смог.
Лишь одного я о любви молила.
Ведь праведной любовью полюбила
Я сэра Ланселота на беду.
С любовью в сердце к Богу я уйду.
Я непорочной девою осталась.
И раз уж Божья воля такова,
То вот мои последние слова:
Отец Небесный! Муки мне достались!
Прошу, за них помиловать меня
И душу сохранить среди огня,
Простить хоть часть грехов и прегрешений!
Ведь я ни в чём, и в этом нет сомнений,
Не преступила Твой святой закон.
Но в сердце у меня один лишь он!
Сэр Ланселот! Его люблю без меры!
Из всех живущих рыцарей один
Души моей он полный господин!
И силы не хватило мне наверно,
Чтоб безответную любовь терпеть,
И вот теперь пришла за мною смерть»!
Потом отца она к себе призвала.
Ему письмо она продиктовала.
Брат сэр Тиррей всё точно записал,
Скатал письмо и рядом с ложем встал.
И дочь отца смиренно попросила,
Чтоб он и брат побыли рядом с ней,
Покуда не уйдёт в последнем сне.
Когда умрёт, чтоб запись ту вложили
Ей в руку правую. И пусть сомкнут
Ей пальцы так, чтоб запись с нею тут
Была всегда в руке закоченевшей.
И сэр Бернард, от горя поседевший,
Услышал просьбу дочери своей.
Он сделать всё готов, что важно ей.
«И после смерти пусть меня уложат,–
Просила Дева,– завернув в шелка,
Чтоб с записью была видна рука,
И в путь отправят на богатом ложе:
На берег Темзы пусть его свезут,
Поставят в барку. Пусть со мной пошлют
Доверенного, крепкого кого-то,
Чтоб смог достойно выполнить работу:
Вниз по теченью барку провести,
Преодолев все трудности пути.
Ещё прошу вас, чёрными шелками
Вы барку затяните вдоль бортов.
Как уголь чёрен мой последний кров.
На быстрину толкните барку сами.
Молю, отец, исполнить, что прошу.
Я вас люблю. С любовью ухожу»!
Отец и брат оплакали Элейну,
Взирая на неё благоговейно.
И слово сэр Бернард ей дал своё,
Что выполнит он замысел её.
Несчастная им грустно улыбнулась,
Последний раз вздохнула и ушла.
Так, словно бы она не умерла,
А просто утомилась и уснула. 1
И вместе с ложем тело отвезли
Так осторожно к Темзе, как смогли.
Там вместе с кормчим в барку поместили
И в Темзу по течению пустили.
И кормчий по реке её провёл
К Вестминстеру, где королевский дол. 2
И вот король Артур и Гвиневера
Беседуя о чём-то у окна,
Увидели на Темзе, как она
У берега стоит в тоске безмерной.
«Что это значит?– вопросил король,–
Черным – черна, как чья-то грусть и боль»!
Немедленно призвал он сэра Кэя.
«Судёнышко обследуйте скорее!–
Велел король,– Пусть с вами сэр Брандель
И Агровейн отправятся отсель,
И мне оттуда вести принесите»!
Три рыцаря на чёрный барк взошли
И труп прекрасной девушки нашли.
Таких не знали ранее событий!
Богато ложе, из шелков наряд,
И словно рвётся сквозь ресницы взгляд.
Зовущий рыцаря любимого навеки,
Единственного в мире человека!
А на корме был кормчий. Он молчал.
Он рыцарям ни слова не сказал.
Три рыцаря к Артуру возвратились
Поведали о виденном сейчас.
«Её желаю видеть сей же час,–
Сказал король. К реке они спустились.
Король свою супругу взял с собой.
И вот они все вместе над рекой.
Тут барку повелел король причалить.
Они взошли на борт, полны печали.
Красавица пред ними возлежит
В роскошном одеянье, словно спит.
Парча её по пояс укрывает
На ложе золотом. А на устах
Улыбки тень, как в девичьих мечтах.
Письмо тут королева замечает,
Сжимаемое правою рукой.
Не нарушая девичий покой,
Король письмо из мёртвых пальцев вынул.
Затем с кортежем барку он покинул.
Людей оставил тело сторожить,
Чтоб не смогли здесь злое учинить.
Когда чета в покои возвратилась,
Король созвал и рыцарей своих
И объявил, что хочет он при них
Узнать, что в строках из письма таилось.
Он вскрыл письмо, писцу его подал,
Чтоб тот его прилюдно зачитал.
Писец читает: «Благородный рыцарь
Сэр Ланселот! С тобой проститься
Я по реке печали приплыла.
Я от любви безбрежной умерла.
Прекрасной Девою из Астолата
Меня назвали люди. Это я,
Без памяти любившая тебя.
Той нашей встрече несказанно рада.
Я непорочной девой умерла.
Свидетель мой Господь. Тобой жила
Все дни, когда за жизнь твою сражались.
Ты не любил, лишь только благодарность
В душе твоей. Молись же за меня!
Пережитое в памяти храня,
Мне службу погребальную закажешь,
О, несравненный рыцарь Ланселот.
Пусть память обо мне в тебе живёт.
Ты жизнь моя. И большего не скажешь».
Прочитано письмо, и все в слезах.
Сочувствие и боль во всех глазах.
Страдания покойной безграничны.
Их каждый на себя примерил лично.
Любил ведь всякий в юности кого-то…
Король послал за сэром Ланселотом.
Ему прочли письмо. И он печально
Прослушал Девы горькие слова.
От слов её кружилась голова,
Картины возникали замков дальних
И хижины отшельника лесной,
Что у ручья ютилась под скалой.
«Мой господин Артур, хочу, чтоб знали,
Что сердце разрывается в печали,
Но в гибели её не винен я.
Вам это подтвердит её семья.
Вот сэр Лавейн. Родной он брат усопшей.
Он с нами был все ночи и все дни.
Как яркий, странный сон прошли они.
Девицы я не знал милей и проще.
Она была прекрасна и добра.
Я многим ей обязан, но она
Меня любила без ума и меры»…
Сказала королева Гвиневера:
«Могли б с ней быть учтивей и добрей.
Возможно, этим жизнь спасли бы ей»!
«Ах, госпожа! Она не соглашалась
На всё, что я ей только предлагал!
Её любви невиданный накал
Её толкал просить одну лишь малость:
Она желала стать моей женой
И жизнь свою сполна прожить со мной,
Возлюбленной моею стать мечтала.
А я не мог ей дать, чего желала.
Ни в том был не согласен, ни в другом.
А смерть её, как в ясном небе гром!
Но я за доброту и за заботу
Пожизненную ренту предложил.
В год тысячу ей фунтов положил.
И я не сомневался ни на йоту,
Что юный рыцарь избран будет ей,
Когда пройдёт затменье этих дней.
И обвенчается она. И будут дети.
И ей приятно станет жить на свете.
И, госпожа, скажу вам, не таясь,
Свободной быть должна любовь моя!
В любви не признаю я принужденья.
Она в сердцах рождается сама
Не от большой нужды, не от ума»!
«Да, правда! Здесь не может быть сомненья!–
Сказал король,– Свободна и вольна,
Не терпит принуждения она!
Оков не терпит. Грустно увядает,
Когда любить кого-то принуждают.
Любовь быть независимой должна.
Она такой лишь рыцарям нужна!
Сэр, ваша честь, – сказал он Ланселоту,–
Велит предать торжественно земле,
Доплывшую до нас на корабле,
Красавицу из замка Астолата».
«Всё сделаю,– ответил Ланселот,–
Она теперь в душе моей живёт»!
И поутру её похоронили.
Все рыцари Элейну проводили
В последний путь. И с ними был король.
Он не скрывал во время службы боль.
И деньги на помин души вносили
Все Рыцари от Круглого Стола.
И доля королевы там была.
Все о любви великой говорили.
А кормчий барки смог передохнуть.
Затем пустился он в обратный путь.
И Ланселота кличет королева,
Стыдясь поступка своего и гнева.
Она прощенья просит у него,
Любимого и друга своего.
«Не в первый раз,– сэр Ланселот ответил
Вы злитесь беспричинно на меня.
И всякий раз, любовь свою храня,
Я всё от вас сношу. Но речи эти
Страданья мне приносят всякий раз,
Я, словно битый, ухожу от вас.
Но вас мои печали не тревожат
Я ж боль терплю от той, что всех дороже»!
А время шло. И так зима прошла
Среди охот, у Круглого Стола,
Среди турниров и приёмов тронных.
И сэр Лавейн был всюду и всегда
Одним из первых. Рыцарь никогда
Не уезжал с турнира побеждённым.
__________________________________
1… вздохнула последний раз и умерла. — Сцена смерти Девы из Астолата отсутствует в источниках и является авторским дополнением Мэлори, которое впоследствии было использовано Теннисоном.
2… на берег Темзы… к Вестминстеру… — Мэлори, как обычно, превращает мифическую реку, по которой плывет барка, в реальную Темзу и направляет ее в реальный Вестминстер.