Язон проснулся. Очень ныло тело,
придавленное к полу парой «Же».
Он сел с трудом, расправил торс несмело.
Раздался хруст на этом вираже.
То хрустнули затекшие суставы.
Но, как-никак – он отдохнул на славу.
«О, добрый день!– сказал с кровати Рес.–
Дела идут! Я возрождаюсь весь!
Меня машина ваша исцелила.
В ней медицина – чисто волшебство!
В лекарствах удивительная сила.
Она была б дороже нам всего!
Но, никогда! Мерзавцы городские
её не продадут. Они такие»!
Он, правда, посветлел. Ни пятен нет,
от красноты – один лишь лёгкий след.
Глаза чисты и больше не гноятся,
а блеск горячечный из них исчез.
«Итак, теперь мне нечего боятся.
На днях встаю,– добавил бодро Рес.–
И, кстати: там, в шкафу, найдёте мясо,
А для питья – вода и кринка кваса.
Уж, что вам больше нравится с утра.
Я думаю, позавтракать пора».
Прозрачный квас избавил от мученья.
В ушах звенело, ясность в голове.
А окорок нежнейшего копченья –
одно из лучших яств в его судьбе.
Он не едал подобного ни разу,
с тех пор, как на Кассилии ел зразы.
Язон вздохнул. Стакан отставил он
Он снова здравомыслящий Язон.
Прошла усталость. Жизни нет угрозы.
К проблеме Пирра вновь он обращён:
Да кто ж они? Ни грозы, ни морозы…
Каким же даром род их наделён?
В ужасных джунглях смерть их ожидает
Но люди здесь живут и процветают!
Как ухитрились выжить тут они?
Он должен всё узнать за эти дни.
«Скажите, Рес, вот вы вчера смеялись –
рассказ про горожан вас рассмешил,
что дикарями вы для них являлись,
что вы в обмен на бусы и ножи
даёте продовольствие без счёта…
А, что на самом деле для чего-то
в коробках получаете от них,
врагов и ненавистников своих»?
«Ну, всё, что просим, то и получаем.–
ответил Рес.– Конечно, есть предел.
А так, везут, чего не пожелаем.
Металлы, например, для наших дел,
для связи – электронику любую,
светильники и технику другую,
фабричные изделия, часы,
болты, аккумуляторы, весы…
Но только не оружие, не трубы,
чтоб не могли из них точить стволы.
Продукты потребления сугубо.
И эти списки, в общем, не малы.
Но в знаниях для нас ограниченье.
Позорное, проклятое явленье!
Теория, учебников комплект –
на это всё для нас большой запрет.
Для нас запрещена и медицина!
За это ненавижу их сильней!
И каждый смертный случай есть причина
их ненавидеть до скончанья дней»!
«Ну, их соображения я знаю,–
сказал Язон. «А я не понимаю!–
воскликнул Рес.– Ведь смысла в этом нет!
Неужто им теплей от наших бед»!?
«Здесь налицо борьба за выживанье,–
Язон промолвил.– Знаете ли вы,
что горожане склонны к увяданью,
что их всё меньше. Всё к тому, увы,
что лет так через двадцать, или тридцать,
в том городе никто не сохранится.
У вас же населения прирост.
Предполагаю, даже явный рост.
И горожане это понимают.
Отсюда зависть, ненависть и злость.
С их медициной – это точно знают,
планету уступить бы вам пришлось.
Они, как неизбежное вас терпят.
За продовольствие обмены вертят.
Нуждаются они уж очень в нём.
Иначе, погубили б вас огнём»!
Рес пробурчал: «Похоже, правда это!
Ведь кормятся у нас десятки лет,
от знаний отрезая и от света,
что важно – от людей с других планет!–
И ненависть в глазах его сверкнула
и на Язона пламенем дохнула!–
А вы, Язон, что думаете вы?
Мы дикари? Жестянщики правы?
Да, мы живём на уровне животных
и выглядим почти что, как они.
Но в наших джунглях трудимся свободно.
В борьбе за жизнь проходят наши дни.
В том сундуке хранятся наши книги.
Десятка три. Не самой главной лиги –
научно популярные, статьи,
учебники не более пяти.
Из них мы представления черпаем
о прошлом Пирра, о других мирах.
Но мы, подчас, мучительно страдаем,
когда вдали садятся на глазах
большие корабли из звёздных далей,
и в космос провожаем их печально.
А с нами наша вечная беда –
отрезаны от мира навсегда!
Понятно, почему мы ненавидим
зверей, себя считающих людьми!
Подход наш к этим гадам очевиден:
мы город утопили бы в крови,
когда б оружие в руках имели.
Ну, что ж, они правы, на самом деле,
что не дают оружие для нас.
Иначе, перебили бы на раз!
И завладели б всем, чего лишают»!
«Да. Приговор суров, но справедлив,–
Язон подумал.– Что ж, пускай не знают,
что в городе такой вражды прилив
считается единственно возможным,
для каждого законом непреложным».
Задал вопрос, возможно невпопад:
«А отчего возник такой разлад»?
«Не знаю,– Рес, подумавши, ответил,–
Я сам об этом думал много раз.
Но есть один момент, что я приметил,
И, кажется, попал не в бровь, а в глаз!
Я в утвержденьях буду осторожен,
но дело в том, где город расположен!»
«Не понимаю,– выдавил Язон.
Словами Реса был он удивлён.
«Вы видели жестянщиков, их город?
Ужасней места на планете нет!
Они когда-то отклонили гордо
и наших предков правильный совет.
И там они тогда обосновались,
а наши с этим городом расстались.
Их логика стрелять и убивать,
А наша – вместе с Пирром выживать».
«Я допускаю, что не так уж важно,
кто первый начал. Вижу лишь одно:
там, в городе сражаются отважно
за жизнь свою. Другого не дано.
А ваш народ, как мог я убедиться,
сумел с природой Пирра породниться!
Животных одомашнить он успел,
растить зерно и овощи сумел.
И как добились вы таких успехов»?
«Спросите Наксу. Он сейчас в хлеву.
Животных кормит. Для него утеха.
Он говорун во сне и наяву»!
«Он говорун? По-моему – молчальник –
«собачек» ваших и «коней» начальник!–
сказал Язон. «Да, нет! Тут смысл другой,–
ответил Рес,– Он человек простой.
Говоруны животных обучают –
собак, доримов. Накса лучше всех.
Его доримы в нём души не чают.
Говоруны одеты в кожу, мех.
Животные не любят ни металлов,
ни химии и прочих материалов»…
«Доримы!– перебил его Язон,–
Так, ваших скакунов готовит он»?
Рес подтвердил: «На них не только скачут,
На них и пашут, перевозят груз.
Телят на мясо. Не прожить иначе.
Таков с природой прочный наш союз»!
«Тогда я к Наксе! Это не опасно?–
спросил Язон,– надеюсь, не напрасно!
Вы только мне верните пистолет.
Мне без него в душе покоя нет».
«Он в ящике, пожалуйста, возьмите,–
промолвил Рес,– хотя нужды в том нет.
Вы, только зря, прошу вас, не палите.
Стрельбы здесь не слыхали много лет»!
А вот и Накса в глубине сарая.
Копыто он дориму притирает.
Напильником бериллиевым трёт,
чтоб выровнять разросшийся перёд.
«Какая, всё же, странная картина:
люминесцентный свет на потолке,
могучий, в кожаных чулках, мужчина
с бериллиевым надфилем в руке…–
Язон всему, что видел, удивлялся.
Дорим его почуял, взволновался.
Он в сторону рванувшись, задрожал
и ноздри с перепуга раздувал.
Его погладил Накса, успокоил,
и ласково так с ним заговорил.
На мирный лад животное настроил,
Дорим притих и больше не шалил.
В сознании Язона шевельнулось,
как будто долго спало и проснулось,
такое чувство странное. И он
терпел его в себе, как лёгкий звон.
Он с Наксой поздоровался. Мужчина
ответив, стал работу продолжать.
Язон глядел и силился причину
тревоги подступившей разгадать.
Осмыслить то загадочное чувство,
что так дразнило, подступив искусно,
что обещало по-другому жить,
но он его не мог определить.
«Простите, Накса, если вам не трудно,
собаку позовите к нам сюда.
Такую, как в окно я видел утром.
Надеюсь, не составит вам труда»?
И Накса, головы не поднимая,
«собаку» тихим свистом вызывает.
И, что же? И минуты не прошло,
как существо в конюшню к ним вошло.
А свист не мог пройти сквозь эти стены,
но жуткий пёс принять его сумел!
Открылась умилительная сцена:
пиррянский зверь в ногах у Наксы сел
Хозяин почесал её загривок
и, что-то прошептал, вполне игриво.
Минуту, две глаза в глаза глядят,
затем собака переводит взгляд.
И Накса за напильник снова взялся.
Трудиться над копытом продолжал.
А пёс по всей конюшне заметался,
и тут Язон к себе его позвал.
Верней, хотел позвать, но передумал!
«А ну-ка, приглашу его без шума!–
сказал себе. Не открывая рот,
его к себе он мысленно зовёт.
В словах «Иди сюда» сосредоточил
энергию, как прежде в казино,
когда костям игральным, что есть мочи
давал команду лечь, как решено.
Остановился пёс и потянулся,
к Язону осторожно повернулся,
на Наксу посмотрел и постоял,
затем к Язону резво подбежал.
Кошмарней тварь придумать было сложно:
пластины костяные на спине,
сплетённые в узоре невозможном,
глаза краснеют с носом наравне.
Но отчего Язон не испугался?
Простой контакт меж ними завязался!
Язон зверюге спину почесал,
как будто, где ей чешется, узнал.
«Ты говорун!– промолвил дружелюбно,
вставая, Накса.– Вот, не ожидал»!
«И я не знал,– сказал Язон,– бездумно
сейчас лишь это чувство угадал»!
Он, молча, заглянул в глаза зверюге.
Ещё раз почесал её упруго.
Затем подумал, что напал на след
и, что загадки Пирра больше нет!
Говоруны! Они преодолели
барьеры неприязни и вражды.
И первыми на Пирре захотели
наладить без стрельбы и суеты
живой контакт со всей природой Пирра,
и сделать Пирр землёй труда и мира.
И многие за ними вслед пошли
В густых лесах приют найти смогли.
Так общество пришельцев разделилось:
одни осели в городе своём,
А из других возникла и развилась,
вошла в контакт с природой и зверьём
корчевщиков немалая община.
Свидетельство тому – хоть эта псина!
На нужный лад настроился Язон.
Огромный мир теперь воспринял он.
Телепатическое поле стало
теперь почти доступным для него.
Его флюидов принял он немало.
Возникло столько нового всего!
Доримов на лужайке за сараем
вполне реально он воспринимает.
Прикрыв глаза, он, как бы видит их:
того, что в стороне и тех двоих.
Похоже, здесь говорунов любили.
Их дар не изучали никогда.
Его вполне нормальным находили,
и думали, что было так всегда.
И вновь Язон задумался о Пирре.
Он Керку прежде говорил, что в мире
все организмы Пирра меж собой,
но, чтобы людям дать смертельный бой
объединились в ненависти лютой
Он и сейчас не знает – отчего!
Но в городе не тратят ни минуты,
чтоб не напасть, не покарать его!
Так отчего? Он и сейчас не знает.
Но, как… теперь Язон предполагает…
«До города отсюда далеко?–
спросил он Наксу. «Ежели верхом –
полдня туда, ещё полдня назад,–
ответил Накса и потупил взгляд.–
А, что обратно будешь собираться»?
Нет, в город я покамест не хочу.
Но нужно мне поближе подобраться
и то понять, о чём пока молчу».
«Ну, поглядим, что Рес на это скажет.
А Рес не задавал вопросов даже.
И поскакали – ноги в стремена,
чтобы успеть вернуться дотемна.
И часа не прошло, как ощущенье
того, что город близок, к ним пришло.
Доримы насторожились в волненье –
почуяли витающее зло.
Их Накса успокаивал словами,
но люди растревожились и сами.
«Пожалуй, хватит,– прошептал Язон.
Он осознал, что ощущает он.
Причиной подступившего волненья
явилось, продолжая нарастать,
телепатическое излученье,
что проникало в мозг за пядью пядь.
Огромной силы странное явленье:
призыв к убийству, тяга к разрушенью.
Сознание омыла, как река,
одна идея – убивай врага!
«Поехали назад,– изнемождённый
сказал Язон,– откинувшись в седле.
Он оценил свою к кошмарам склонность,
что мучила его всегда во сне.
Реакцией на ненависть то было,
которая извне со страшной силой
направлена на город, словно луч,
пронзающий пространство из-за туч.
Рес отдыхал, когда они вернулись.
Будить его тотчас Язон не стал.
Что понял сам, как мысли повернулись,
возможно б Ресу утром рассказал.
Но стоит ли делиться этим с Ресом?
Конечно, тот воспримет с интересом
открытия Язона, но ему,
и это очевидно по всему,
не по душе шаги для облегченья
невыносимой жизни горожан.
Тогда созрело важное решенье:
молчать, своим открытьем дорожа!
Вверх