День подоспел, и съехались к ручью
Сэр Ламорак и сэр Тристрам, как прежде.
И, чтоб задачу выполнить свою,
Они подались к леснику в надежде,
Что там уже окреп сэр Кэхидин.
А он здоров и там грустит один.
И к берегу все вместе поскакали,
Где их корабль на якоре стоял,
Где верный Говернал с Брангвейной ждал.
И вскоре с ними их корабль отчалил.
И взяли курс они на Корнуэлл.
Попутный ветер в парусах запел,
Погнал корабль, скорей бежать заставил.
И вот знакомый берег – Корнуэлл.
Брангвейна всё порядком разузнала.
С Динасом-Сенешалем повелел
Ей сэр Тристрам связать его сначала.
Ведь сенешаль Тристраму верный друг –
Он знает всех и видит всё вокруг.
И вот они в покоях сенешаля.
И сэр Динас с Брангвейной в тот же час
Отправились втайне от лишних глаз –
К печальной королеве поскакали.
Прекрасная Изольда узнаёт,
Что сэр Тристрам у них, свиданья ждёт.
Она едва от счастья не упала.
От чистой радости лишилась чувств,
На миг, утратив связь с происходящим.
Дар речи обретя, отринув грусть,
Немедля оказалась в настоящем,
И просит сенешаля об одном,
Хоть ночь укрыла землю за окном:
«Любезный сенешаль, мне помогите
Его увидеть, с ним поговорить,
Иначе больше не смогу я жить,
Ведь сердце разорвётся! Приведите
Его в мои покои! Верю я,
Что поспешит ко мне любовь моя!
Меня за нетерпение простите»!
И вот отважный рыцарь перед ней –
Она ему на свете всех дороже.
Любовью, королевою своей
Налюбоваться сэр Тристрам не может.
Что говорил он ей? И что она?
Неважно это. Ведь любви волна
Накрыла их животворящей силой.
Любовь сошла, как Божья благодать.
Словами ту любовь не передать.
Она их не покинет до могилы.
Но во Французской книге есть слова,
А их по свету разнесла молва,
О том, что там не всё так просто было.
Всё дело в том, что рыцарь Кэхидин,
Прекрасную Изольду увидавший,
Был потрясён, взволнован до глубин
Души своей, в тот миг любовь узнавши!
И славный рыцарь, до скончанья дней,
Вздыхать и грезить будет лишь о ней.
В конце-концов, до книги завершенья,
Узнаете сейчас вы наперёд:
Из-за любви к Изольде смерть найдёт
Сэр Кэхидин, не вынесший мученья.
Пока же тайно стал он ей писать,
Стал для неё баллады сочинять.
Прекрасные баллады без сомненья.
Изольда же Прекрасная, узнав
Его стихи, прониклась восхищеньем.
От жалоб в письмах и от слёз устав,
Ему письмо послала в утешенье.
Хотя и безобидное оно,
Ему раздор посеять суждено.
А дело в том, что сэр Тристрам жил в башне,
С ним рядом славный рыцарь Кэхидин.
Не часто сэр Тристрам скучал один.
К нему спешит в момент удобный каждый
Прекрасная Изольда. В этот раз
Она идёт к любимому на час.
Король же Марк под башней, очень важный,
С шутом придворным в шахматы играл.
И так оно случилось, по несчастью,
Что сэр Тристрам увидел и читал
Письмо поэта к женщине Прекрасной,
Её ответ он тоже видит тут.
Прошло, как вечность, несколько минут,
И вот она сама в покои входит.
И сэр Тристрам с письмом к ней подошёл:
«Так вот какого друга я обрёл! –
Сказал он ей, – Любовь меня подводит!
Я преданно любил вас. Ради вас
Я сэра Кэхидина прежде спас!
С ума меня измена ваша сводит!
Я ради вас пожертвовал землёй,
Великие богатства я оставил. 1
Вы ж, изменили, унеся покой,
Любовь мою безжалостно распяли!
Мне это причиняет злую боль.
Измена ваша, словно в ране соль!
Что до тебя, сэр Кэхидин, припомни:
Ведь из Бретани я тебя привёз
И нашу дружбу сквозь беду пронёс.
Для короля Бретани Хоурала –
Отца сестры и твоего отца,
Я в поединке бился до конца,
И королевство за отцом осталось!
С Изольдой Белорукой венчан я
И мы теперь с тобой одна семья,
Но я свою любовь не предавал!
Известно всем, как есть я верный рыцарь,
Всегда я слово верности держал –
Моя жена – невинная девица!
Предательства и другу не прощу!
Я за обман жестоко отомщу!
И здесь тебя в измене обвиняю»!
Он грозный меч мгновенно обнажил
И Кэхидину грозно объявил:
«Тебя на поединок вызываю»!
И понял Кэхидин: «Спасенья нет!
Вот за любовь расплата и ответ!
Сейчас меня погубит ревность злая»!
Бросок к окну и прямо из окна
Он на навес над королём свалился.
Его спасла лишь прочность полотна,
Он к шахматному столику скатился.
Король тому был очень удивлён.
Сэр Кэхидин сказал ему, что он
В покое у окна уснул случайно.
«Я разморился в полной тишине,
И там ужасный сон приснился мне, –
Сказал он королю, – Весьма печально.
Я нехотя нарушил ваш покой»…
И Марк сказал: «Но, вижу, вы живой!
Должно быть, повезло вам чрезвычайно»!
И так оправдан был сэр Кэхидин.
А сэр Тристрам измены опасался,
Ведь он среди врагов совсем один,
И в крепкую он башню перебрался.
И в полный облачился он доспех.
Теперь готов он к бою против всех,
Кто выйдет на него. Но всё спокойно.
И тут же Говернала он послал,
Что тот привёл коня, копьё достал,
Затем из замка выехал достойно.
Но встретился ему сэр Гингалин –
Сэра Гавейна, здесь живущий, сын.
Весь норовом в отца и добрый воин.
Он на Тристрама выставил копьё.
И поскакал, чтоб поразить пришельца.
Но о Тристрамов щит копьё своё
Разбил он на куски. Тогда от сердца,
Достав свой меч, ударил сэр Тристрам,
И, раскроив доспехи пополам,
Убил коня под всадником задорным.
У замка Тинтагиль, вблизи ворот,
Где к лесу шёл дороги поворот,
Противник в положении позорном
Оставлен им. А сэр Тристрам не ждал,
Он в лес своей дорогой ускакал.
И конь от бед унёс его проворно.
А Марк король всё это наблюдал
Из башни замка глядя на дорогу.
К поверженному рыцарю послал
Пажа он. В сердце тайная тревога.
И рыцарь тот пред королём предстал.
Король его увидел и узнал
В нём сэра Гингалина, и приветил,
Другого подарил ему коня.
Потом спросил уже к закату дня,
Кто рыцарь, что его у замка встретил.
«Сэр, я не знаю, кто он был таков.
Он на ходу вздыхал, рыдал без слов.
Он был в печали. Это я заметил»!
А сэр Тристрам в дороге повстречал
Сэра Фергуса из своей дружины.
Тот старый рыцарь очень тосковал.
Ведь он любил Тристрама, словно сына.
А тот так убивался и стонал,
Что на траву в лесу с коня упал.
Он был без чувств три дня и долгих ночи.
И сэр Фергус был неотлучно с ним.
С патроном несгибаемым своим.
Затем Тристрам сказал, что ведать хочет,
Что слышно там, у Марка при дворе.
И сэр Фергус на утренней заре
Отправился туда, волнуясь очень.
Девицу он встречает на пути.
Её сэр Паломид послал разведать,
Как сэр Тристрам живёт, его пути
Желал узнать, велел проведать.
И сэр Фергус девице рассказал,
Что господина чуть не потерял.
Что тот едва рассудка не лишился.
«Увы! – воскликнула она, – Где он?
Неужто так смертельно он влюблён,
Что разума от ревности решился»?
И сэр Фергус ей место указал,
Где сэр Тристрам его ответа ждал.
«Он там, в траве, как птица угнездился»…
А часом позже сэр Фергус узнал:
Прекрасная Изольда заболела.
Она в своих поступках не вольна –
В отчаянье и горе королева.
Её печаль безмерно велика,
Так одолела бедную тоска,
Как ни одну из женщин во вселенной.
А той девицей найден сэр Тристрам.
Бродить он порывался по лесам.
Пренебрегал питьём и пищей бренной.
И чем сильней заботились о нём,
Тем жарче пожирающим огнём
В душе пылала ревность неизменна,
И муки становились всё сильней.
Вскочил он на коня и прочь умчался.
Бродил в лесах в течение трёх дней
Затем опять с девицей повстречался.
Она его искала и нашла.
Дала попить, еды ему дала.
Но снова сэр Тристрам её покинул.
Ему случилось замок проезжать,
Где руку сам не смог он удержать:
Сэр Паломид тогда едва не сгинул.
Прекрасная Изольда подошла.
Остановить их бой она смогла
И вовремя прервала поединок.
И вот под башней замка он рыдал,
Тот бой и королеву вспоминая.
И умереть он горестно желал,
Как дальше без любимой жить не зная.
По счастию девица снова здесь.
Она несёт хозяйке замка весть
О том, что сэр Тристрам в беде ужасной.
«Так, где же господин мой сэр Тристрам? –
Владелица спросила. «Вон он, там!
Все хлопоты мои о нём напрасны, –
Девица говорит. «Что ж, в добрый час
Он оказался здесь, вблизи от нас
Он в замке сможет отдохнуть прекрасно!
Здесь вдоволь лучшей пищи и питья
Получит он немедля, ну, а завтра
Ему в удобный час напомню я,
Что у меня его хранится арфа.
Он некогда учил меня играть.
Ведь славный сэр Тристрам, должны вы знать,
Искуснейший арфист, известный в мире»!
И дама принесла питья, еды,
Но он не мог отвлечься от беды
Отведал лишь кусочка три-четыре.
И в ту же ночь коня он отпустил,
Совлёк доспехи, шлем и меч сложил,
Не стал играть на арфе и на лире.
А поутру подался в тёмный лес.
Он там бродил, обламывая ветки.
Затем вернулся и опять исчез.
Со временем стал возвращаться редко.
А возвратясь, свою он арфу брал.
И плача, струны в ней перебирал.
Мелодии его терзали душу.
В те дни, когда в леса он уходил,
Играла дама жалобный мотив.
И сэр Тристрам из лес шёл и слушал.
Он четверть года у неё провёл.
В один из дней он вдруг ушёл
Неведомо куда, в лесные глуши.
И так бродил он жалкий и нагой,
Не помня кто он, телом отощавший.
Он пастухам и скотогонам свой:
Он шут для них, забавник настоящий.
Ему давали пищу и питьё.
И посохами изредка битьё
Он получал, когда был неисправен.
И локонам его пришёл конец –
Остригли ножницами для овец,
Чтоб был во всё баранам стада равен.
Изольду он теперь не вспоминал.
И про себя он ничего не знал,
И о своей теперь не ведал драме.
_______________________________
1.Упреки такого рода были невозможны в куртуазных романах, послуживших для Мэлори источником. Здесь Мэлори выступает как представитель своего времени, когда идеализированные понятия куртуазной эпохи подверглись значительному переосмыслению. Таких примеров в книге Мэлори немало.
Вверх