Орфей в подземном царстве
Изложено по поэме Овидия "Метаморфозы"
Певец Орфей, речного бога Эагра сын великий
и нимфы Каллиопы во Фракии скромно жил
с женой своей прекрасной – милой нимфой Эвридикой
Жену свою певец Орфей без памяти любил.
Увы, недолго счастье молодое продолжалось.
Однажды, после свадьбы, нимфа юная пошла
С подругами в долину, где обычно собирались.
Весенние цветы она для дома там рвала.
В густой траве тогда змея незримо проползала.
И Эвридика невзначай ступила на неё.
Она в глубоком ужасе подруг своих зовёт,
Но в ногу ей змея уже своё вонзила жало.
И нимфа на руки упала к тем, кого звала,
Закрыла ясные глаза и тихо умерла.
Подруги Эвридики в диком ужасе рыдают.
Весенний ветер скорбный плач с собой уносит вдаль.
И до Орфея эти звуки скорби долетают.
Спешит в долину он. В душе тревога и печаль.
И видит там холодный труп жены своей прекрасной.
Пришёл в отчаянье Орфей, покинутый женой.
Не может он смириться с той утратою ужасной:
Не стало самой близкой, самой сердцу дорогой.
Рыдания его, что в песню боли превратились,
Во все края земли залётным ветром разнесло.
Оплакивало небо совершившееся зло.
Могучие дубы в лесах, грустя, пред ним склонились.
Но вот, собравшись с силами, решил певец Орфей
Спуститься в царство мертвых душ за милою своей.
Просить владыку, он решил, великого Аида
И Персефону мудрую вернуть ему жену.
И вот пещера Тенара открылась мрачным видом.
И ход известен сквозь неё в загробную страну.
Он шёл во тьме, но плеск воды услышал недалече.
Да, это Стикс. На берегу умерших сотни душ.
В едва шуршащей тишине они, пушинок легче,
Ждут перевозчика с ладьёй, ему готовят куш.
Но вот послышался в тиши плеск вёсел отдалённый.
И показалась на реке огромная ладья.
Она плывёт меж берегов в стране небытия
Под управленьем древнего, бездушного Харона.
Орфей с другими на ладью, но слышит он в ответ:
«Уйди, тебя не повезу. Живым тут места нет»!
Как ни молил его Орфей, в ответ одно и то же:
«Тебе туда дороги нет, придёшь, когда умрёшь!
Но через Стикс возить живых среди теней негоже!
Спеши на свет, ни то назад отсюда не уйдёшь»!
Тогда Орфей по струнам золотой своей кифары
В отчаянье ударил и молитвенно запел.
Чудесный звук пошёл волной и перевозчик старый
Был музыкой Орфея очарован. Не посмел
Препятствовать желанию Орфея и со всеми
Пустил его на борт своей вместительной ладьи.
Её от берега веслом он оттолкнул, как в забытьи
И на ладье поплыл Орфей и с ним умерших тени.
Так переправил через Стикс его старик Харон,
Нарушив древний, как Аид, порядок и закон..
Орфей выходит из ладьи, играя на кифаре.
Идёт по царству душ умерших, музыкой храним.
На троне золотом он видит царственную пару:
Великий бог Аид и Персефона рядом с ним.
Трон окружён был душами умерших, что слетелись
Со всех краёв Аида, услыхав кифары стон.
Прекрасной музыкой его они во тьме согрелись.
И, к трону подойдя, пред ним склонился он.
Ещё сильней ударил по упругим звонким струнам.
Запел, взывая к богу, о загубленной любви.
О юной Эвридике, о страданиях своих,
О том, что жизнь в расцвете сил коварно обманула.
На светлых крыльях музыка летела в темноту.
Мольбу свою воспел Орфей, потерю и мечту.
Песнь Орфея
Как юная весна прекраснолика,
Явилась мне, любимая моя
Подруга Афродиты Эвридика,
Красу свою от мира не тая.
Звучи же, громче пой, моя кифара
О счастье наших первых вешних дней.
О том, каким огромным божьим даром
Явились эти дни любви моей.
О, я люблю тебя, прекрасное созданье!
Но быстро миновали счастья дни.
Погибла Эвридика, и страданье
Зажгло в душе палящие огни.
О, горе! О, любви моей кончина!
О, Эвридика! Мне теперь не жить!
Мир без тебя, что мрачная пучина.
Любовь к тебе – связующая нить!
О, Эвридика! Милая, родная,
Как тяжко жить, тоскуя и любя.
И сердце рвётся. Бедное, не знает,
Зачем мне быть на свете без тебя.
Всё царство Аида внимало той песне Орфея.
И песней Орфея там были захвачены все.
Сам грозный Аид, от несвойственной жалости млея,
На троне грустил, о делах позабывши совсем.
Припав головой к плечу бога Аида на троне,
Внимает жена его песне Орфея, грустя.
И слёзы печали бегут из очей Персефоны.
Такая любовь для богини совсем не пустяк.
Тантал, очарованный звуками песни Орфея,
Забыл про терзающий голод и жажду его.
Он в слух обратился, не хочет уже ничего,
О прошлом не помнит, о жизни своей не жалеет.
Сизиф свой ненужный, мучительный труд прекратил.
Уселся на камень, который на гору катил.
Задумался крепко о странностях жизни и смерти.
Стоят Данаиды, забыв о сосуде своём,
Бездонном сосуде, который они в круговерти
Напрасно водой наполняют и ночью, и днём.
И плачет трёхликая, слёзы скрывая, Геката.
Забыты все лунные тайны, волшебные сны.
Под звуки кифары душа её грустью объята.
Тоскует с Орфеем о каре ушедшей весны.
И слёзы блестят на глазах неподкупных Эриний,
Не знающих жалости, грозных и злобных богинь.
И в царстве Аида страдают сейчас, как один,
Все души умерших, все боги, титаны, богини.
Затронул Орфей этой песней бескрайний Аид.
Но тише и тише кифара Орфея звучит.
И замерли звуки, подобные вздоху печали.
И мёртвая в царстве Аида стоит тишина.
Промолвил Аид: «Мы такого ещё не слыхали!
Ведь музыка эта и жизни, и смерти полна!
Зачем ты пришёл в царство теней, певец несравненный?
О чём и о ком ты желаешь просить у меня?
Богами Олимпа клянусь, гладью Стикса нетленной,
Что просьбу твою я исполню в течение дня»!
Аиду ответил Орфей: «О, могучий владыка!
Всех смертных всегда принимаешь ты в царство своё,
Когда завершается наше земное житьё.
Пришёл я не с тем, чтоб увидеть ужасные лики
Горгон и Химер, Минотавра ли тень навестить,
И Цербера, словно Геракл не хочу увести.
Пришёл я тебя умолять: отпусти Эвридику
Обратно на землю и к жизни обычной верни!
Мне жить без неё невозможно. Под солнцем мне лихо.
Подумай, владыка, ведь если бы в страшные дни
Лишили тебя Персефоны – прекрасной богини,
Любимой жены, ты бы мучился, жутко страдал,
Не меньше, я верю, чем мучусь, страдаю я ныне.
И, кроме того, ты же знаешь, владыка, как мал
Срок жизни для смертных – обратно ведь вскоре вернётся.
О, дай Эвридике сияние жизни познать!
Она ведь так рано успела его потерять
И юной сошла в твоё царство и в нём остаётся»
Задумался грозный Аид и Орфею сказал:
«Верну я тебе Эвридику. Хочу, чтоб ты знал,
Когда поведёшь её к солнцу и свету земному,
Вослед за Гермесом лежит из Аида ваш путь.
За богом Гермесом держись, не пройти по-иному.
Гермес не позволит вам с верной тропинки свернуть.
Пойдёт Эвридика уверенно вслед за тобою.
Условие только одно. Оно важно, как жизнь:
В дороге не будешь ты знать, что с твоею любовью
Но верь: она рядом с тобой. Только не оглянись!
И помни: оглянешься, тут же твоя Эвридика
Покинет тебя и на веки вернётся сюда»!
На всё был согласен Орфей. Думал он: «Не беда!
Пройдём, как-нибудь той тропой, что в расселине дикой,
С которой я в царство Аида недавно вошёл».
Мечтает Орфей, чтоб Гермес Эврилику привёл.
И быстрый, как мысль, исполняет Гермес то желанье.
Приводит он тень Эвридики. И счастлив Орфей.
Бросается к ней, но, увы, безответны касанья.
В объятьях не чувствует он пыл подруги своей.
Гермес усмехнулся: «Орфей, ты лишь тень обнимаешь!
Пойдём же скорей. Трудно выйти из мрака к живым».
И вышли они. Впереди бог Гермес. Путь он знает.
Орфей за Гермесом, а тень Эвридики за ним.
И быстро прошли они царством Аида до Стикса.
А вот и ладья, и старик-перевозчик Харон.
Хотя и блюдёт он начертанный древле закон,
Но их переправил на выход без всякого риска.
А вот и тропинка, что к небу и солнцу ведёт.
И двинулись трое по круче и вверх, и вперёд.
Глубокие сумерки. Ноги скользят на каменьях.
Чуть виден Гермеса на фоне скалы силуэт.
В душе у Орфея то радость, то снова сомненье,
Но вот, впереди показался мерцающий свет.
Там выход на землю. Вокруг понемногу светлеет.
Когда бы Орфей обернулся, увидел бы он
Свою Эвридику и к выходу шёл бы смелее.
Нельзя оглянуться. Волнуется тот, кто влюблён.
Идёт ли за ним Эвридика? Быть может, отстала?
Осталась во тьме. Ведь совсем одинока она,
И вечно скитаться во мраке том обречена.
И сердце Орфея от мыслей таких трепетало.
Всё медленней шаг. Тишина. Хочет слышать Орфей
Хотя бы намёк на шаги Эвридики своей.
Но тени бесплотной шаги разве можно услышать?
Тревога Орфея растёт всё сильней и сильней.
Он слух напрягает, мечтает услышать, как дышит
Его Эвридика. И больше не в силах Орфей
Неведенье вынести это. Узнать он желает
За ним ли стремится его дорогая жена.
Лишь взгляд мимолётный, короткий и точно узнает,
Что здесь, за спиною, на горной тропинке она.
Он стал, обернулся и тень Эвридики увидел.
И руки он к ней протянул, к самой близкой, родной.
Но тень отдалилась и скрылась во тьме под горой.
Её унесло прочь от света в Аида обитель.
В отчаянье жутком остался Орфей на тропе.
Любимой вторичную смерть не простит он себе.
Ведь в смерти жены Эврилдики один он виновен!
Надолго, как камень холодный недвижно застыл.
Затем шевельнулся и вниз полуслеп и безмолвен
Он к Стиксу в Аид за любимой своей поспешил.
Но только Орфея Харон на ладью не пускает.
Везти не желает, Орфея не внемлет мольбам.
Семь дней и ночей перевозчика тот умоляет.
Напрасно. Харон равнодушен к душеным речам.
Семь дней и ночей проливал слёзы скорби и боли
У чёрного Стикса во мраке несчастный Орфей
В преддверии царства душ мёртвых, бесплотных теней.
Пришёл день восьмой и, очнувшись, собрав свою волю,
Решил он покинуть страну, где надежд больше нет,
Вернуться домой, во Фракию, под солнечный свет.
Смерть Орфея
Четыре уж года прошло с той поры незабвенной,
Как в мир душ умерших его Эвридика ушла.
Но память о ней и любовь к ней одной во вселенной
Орфей сохранил, и любовь эта в сердце жила.
На женщин Орфей не смотрел молодых и красивых
И брака он в целой Фракии теперь не желал ни с одной.
Грустил он при виде весёлых красавиц счастливых
А думы и песни его устремлялись в Аид за женой.
Однажды весной, когда первой зелёной листвою
Оделись деревья, Орфей на холме отдыхал.
Кифару свою золотую к груди он прижал
Её, как дитя дорогое, повсюду носил он собою.
Тихонько ударил по струнам и песню запел.
И звук этой песни чудесной под небо взлетел.
И замерло всё. И заслушалась песней природа.
Такая в той песне огромная сила была,
Что всех, кто услышал её под крылом небосвода,
К нему повлекла, растревожила душу, звала.
К Орфею стянулись из леса все дикие звери,
Слетелись и птицы из горных обширных лесов.
Большие деревья, чей шаг был тяжёл и уверен,
Его окружили, услышав таинственный зов.
Дубы, тополя, кипарисы и стройные ели
Сошлись на поляне, покинув родные посты
И в слух обратились. Недвижны. Не дрогнут листы.
Казалось, весь мир очарован был пеньем Орфея.
Но вдруг зазвучал за холмом звон тимпанов и смех,
И громкие возгласы – спутник весёлых потех.
Киконские женщины праздник справляют шумящий.
То Вакха они славословят в лесах и лугах.
Всё ближе вакханки, и вскоре толпою галдящей
Они близ Орфея. Тимпаны и тирсы в руках.
«Смотрите!– вскричала одна,– ненавистник всех женщин!
Орфей оказался на праздничном нашем пути!
Поёт он красиво, но только на свете есть вещи,
Которые девы Кикона не могут простить»!
И тирсом она, замахнувшись, метнула в Орфея,
Но плющ, обвивающий посох, его защитил.
И бросила камень другая в него, что есть сил,
Желая кифару разбить и певца самого не жалея.
Но, камень, послушный напеву кифары, упал
К ногам песнопевца, как будто прощенья искал.
Всё громче звучали вакханок тимпаны и крики
Шум буйного праздника пенье Орфея глушил.
Его окружили вакханки. Их пьяные лики
Угрозы полны. Всё сильнее их злоба и пыл.
Они налетели, как дикие, хищные птицы.
Как град, полетела в певца туча тирсов, камней.
Напрасно молил о пощаде Орфей. Нет границы
Толпе, что не ведает жалости в злобе своей.
И голос, которому дикие звери внимали,
Не слышат вакханки, желая певца погубить.
И бьют беспощадно, стремясь поскорее добить.
И долго Орфея камнями они добивали.
Упал он в крови на траву, отлетела душа.
И рвут его тело вакханки, от страсти дрожа.
Кифару и голову бросили в быструю реку.
И, чудо! Кифара, что волны уносят, звучит!
Дрожат её струны, тоскуют без рук человека,
Но музыка сердца в высокое небо летит.
И берег на грустное пение струн отозвался.
И плачут деревья, исходят слезами цветы.
Все звери и птицы в слезах. В диких скалах остался,
Как тихое эхо, лишь отзвук былой красоты.
Дриады и нимфы в знак тяжкой, бескрайней печали,
Все в тёмных одеждах – торжественный, траурный вид.
Распущены волосы, сердце у каждой болит.
А голову вместе с кифарой уносит всё далее.
В просторы широкого моря река принесла
Кифару Орфея, и волнам её отдала.
И к Лесбосу волны морские кифару прибили,
И дивные песни на Лесбосе ныне звучат.
И боги кифару в выси, в небесах поместили.
В созвездии Лиры она над мирами царит.
А душу Орфея в Аид унесло после смерти.
И вновь он увидел места, где недавно искал
Жену Эвридику на сумрачных пажитях этих,
Где тени умерших ютятся в полях и средь скал.
И встретил великий певец тень своей Эвридики.
И долго в объятиях нежных стояли они.
Их ждут впереди бесконечные ночи и дни.
С тех пор неразлучны влюблённые в царстве безликом.
Блуждают их тени по сумрачным, сонным полям.
Растут асфоделы сухие, лиловые там.
И может Орфей без боязни теперь обернуться –
Проверить идёт ли сейчас Эвридика за ним,
И вновь лёгкой тенью к любимой своей прикоснуться,
И вновь убедиться: по-прежнему мил и любим.