Синедрион разделился. Видение ободрило Павла; Заговор об убийстве Павла открыт племянником; Решение тысяченачальника отправить Павла ночью в Кесарию; Правитель Феликс задержал Павла до прихода обвинителей.
А Павел на синедрион глядел и так сказал:
«Мужи и братия, пред Богом чист я ныне»!
Анания - первосвященник приказал
бить по устам его: «Предел гордыни»! 1
– Бог будет бить тебя! Хлебнёшь до дна,
побеленная старая стена! – 2
ответил Павел. – Ты ведь тут сидишь,
чтоб по закону слушать и судить.
Зачем же нарушаешь ты закон?
Не для тебя, считаешь, писан он?–
А рядом закричали: «Как ты можешь?
Первосвященника ты Божьего поносишь»!
Ответил Павел: «Братия, но я не знал, что он
первосвященник. Ведь указано в Писаньях:
«Начальника в народе не злословь» – закон
для каждого народного собранья».
Узнал же Павел, что синедрион
на партии большие разделён.
Одна из саддукеев состоит,
другою фарисей руководит.3
Он громко заявил: «Я фарисей!
Не поступлюсь я верою своей!
За чаянье из мёртвых воскресенья
приведен я сюда для осужденья»!
Когда он это произнёс, то распря началась.
Ведь саддукеи говорят: «Нет воскресенья,
ни Ангела, ни духа нет, лишь Божья власть.
Все смертны и от смерти нет спасенья»!
А фарисей всё это признаёт.
И распря в зале набирает ход.
И фарисейский книжник говорит:
«Никто из нас его не обвинит!
И мы худого не находим в нём.
Ведь если Ангел ночью или днём
с ним говорил, то ни к чему тревога!
Не станем же противиться мы Богу»?!
Раздор в синедрионе нарастал. Вскочили все.
И тысяченачальник приказал солдатам
взять Павла. Он страшился, что во гневе те
его порвут на части до заката.
И Павла приказал он увести,
чтоб в крепости от гибели спасти.
И пала ночь на Иерусалим.
Но Павел не один. Господь был с ним.
В видении Господь ему сказал:
«Как в Иерусалиме ты дерзал
свидетельствовать обо Мне свободно,
так в Риме скажешь правду всенародно»!
Занялся розовый рассвет и крепость осветил.
А Иудейские ревнители закона,
договорились вместе, не жалея сил,
убить его. Решенье непреклонно.
Заклялись все они: ни есть, ни пить,
покуда Павел продолжает жить.
Их было больше сорока таких,
и каждый был готов убить из них.
Они первосвященникам сказали:
«Не есть, пока он жив, мы клятву дали.
На наши головы падёт проклятье Божье,
когда мы клятву выполнить не сможем!
Итак, вы нынче утром римской власти дайте знать,
чтоб завтра к вам его он вывел для решенья,
чтоб мог синедрион проверить и понять
и верное о нём составить мненье.
Но прежде чем сей Павел к вам войдёт,
один из нас отступника убьёт».
Племянник Павла это услыхал
и в крепости всё Павлу рассказал.
А Павел тут же сотника просил,
чтоб отрока к начальству проводил:
«Пусть тысяченачальнику расскажет,
про всё, что знает. Каждый час тут важен»!
Вот тысяченачальник с ним в сторонку отошёл
и отрока спросил, о чём сказать тот хочет.
Племянник Павла точно до него довёл,
какие Иудеи строят козни:
«Они попросят, чтоб в синедрион
ты Павла проводил, как будто он
им должен всё яснее рассказать,
чтоб дело Павла правильней понять.
Но ты не верь. Они того и ждут,
когда его открыто поведут.
Тогда его убьют без снисхожденья.
И ждут они лишь твоего решенья.
И тысяченачальник юношу на том услал,
предупредив, чтоб никому о сём ни слова.
Затем двух сотников призвал и приказал
отряд для пересылки приготовить:
«Пусть пеших двести воинов пойдут
и конных семьдесят в поход возьмут.
А также двести пусть идут стрелков.
Чтоб к трём часам был к выходу готов
отряд, который тайно отойдёт
в Кесарию, и Павла отвезёт.
Для Павла вы ослов с собой возьмите.
К правителю его препроводите».
В своём письме, что тысяченачальник отослал
правителю в Кесарию, он сообщает:
«У Иудеев мужа я сего отнял,
увидев, что убить его желают,
узнав, что муж сей – римский гражданин,
захваченный без видимых причин.
Узнать желая в чём его вина,
синедрион я выслушал сполна.
Но вместо обвинений – разговоры
и о законе Иудейском споры.
И никакой вины, достойной смерти, нет на нём,
как нет причин для заключения под стражу.
Но до меня дошло – в неистовстве своём
они убьют его. Для них он важен.
И посему к тебе его послал,
а обвинителям я приказал
перед тобой назвать вину его,
за слово, отвечая головой.
Тогда ты сможешь с мудростью своею
узнать, насколько правы Иудеи».
Так тысяченачальник Клавдий Лисий
правителю письмо отправил лично.
Вся ночь в пути. К полудню завершили переход.
Вошли а Антипатриду Разлучились.
Ведь до Кесарии лишь конница пойдёт,
а воины в столицу воротились.
Правитель Феликс получил письмо,
когда пришли, и было уж темно.
Прочтя письмо, он Павла вопросил
откуда он, в каких местах он жил.
– Я Киликийский, – Павел отвечал.
И прокуратор пленнику сказал:
– Мне всё расскажешь завтра, встретясь с ними.
Ты с обвинителями встретишься своими.
В претории под стражей будь покуда.
Там будешь ждать, когда истцы прибудут».
*****************************************
1.Вероятно, священнику не понравилось употребление слова "братия", допустимого только в обращении с равными, хотя Павел вполне мог сказать так, потому что сам был некогда членом Синедриона.
2.Вероятно, священнику не понравилось употребление слова "братия", допустимого только в обращении с равными, хотя Павел вполне мог сказать так, потому что сам был некогда членом Синедриона. "Стена подбеленная!.. " - образное обозначение пустоты и низости кажущегося величия
3.Вероятно, по каким-либо отличиям во внешности и благодаря отдаленному знакомству с некоторыми Павел замечает искусственную сплоченность своих судей, при непримиримом до крайности противоречии их религиозных убеждений, и это наводит его на счастливую мысль перенести свой вопрос на другую почву, на которой прежде всего обнаружилось бы отсутствие единодушия в предубеждении против него. С удивительным присутствием духа, проницательностью и мудростью, одним смелым оборотом мысли и речи он разлагает собрание на взаимоуничтожающие его элементы, привлекая на свою сторону из двух господствующих здесь партий сильнейшую фарисейскую.