Гостей определили в сером доме,
в двух светлых комнатах полупустых.
Они на ложа рухнули в истоме:
свалилось много нового на них.
Толстяк в халате, главный в доме этом,
бассейн представил в комнате двухцветной,
две синих ванны в быстрых пузырьках
водой наполнил, сдерживая страх.
Они блаженство оба испытали
от лёгкой, пузырящейся воды.
И Лось и Гусев очень уж устали.
И впечатлений пёстрые следы
теперь смягчались, и на нет сходили.
С их тел уставших все тревоги смылись.
И Лось едва в бассейне не уснул.
Но, к счастью управитель заглянул
и вытащил усталого за руку.
В столовую доплёлся Лось едва.
Ни слова не промолвивши друг другу,
накинулись на пищу. Голова
была теперь свободна, но желудок
желал скорей заполнить промежуток
от скромной трапезы. И вот сейчас
они восполнят силы в добрый час.
А стол накрыт был множеством посуды.
Паштеты, крошки-яйца и рулет.
и овощи, и фрукты, и повсюду
в хрустальных вазах россыпи конфет.
А шарики из хлеба так хрустели
и таяли во рту, что не успели
подать опять, как гости в тот же час
мели их со стола, как в первый раз.
Ни вилок, ни ножей, но в каждом блюде
положена лопаточка была,
чтоб пищу ей могли отведать люди
в любом конце изрядного стола.
Вошёл во вкус, проголодавшись, Гусев.
Особенно ему пришлось по вкусу
чудесное янтарное вино.
Дарило лёгкость чудную оно.
Глядел на их застолье управитель.
Он каменел и мыслил: «Как же так?
Пришедшие с Земли в его обитель
деликатесы съели, как пустяк»?
И вот на ложах «белые гиганты».
Они для марсиан, что нам атланты.
Их кожа неестественно бела.
И очень уж могучи их тела.
Ночь. Лось открыл глаза. Свет синеватый
спокойно изливался с потолка.
Тепло, приятно. Мысли в сонной вате.
Какой-то тихий зов издалека.
И снова в сон. И блики лучезарно
ему сияют. Он их благодарно
воспринимает, чувствует они
блаженство принести ему должны.
И радостной надеждой наполняет
сиянье бликов сквозь тоску и мрак.
Их разум безуспешно постигает,
постигнуть суть не может он никак.
И снова сон. И снова пробужденье.
Сел на постель в тревоге и сомненьях.
Отдёрнул штору. В небе за окном.
горели звёзды ледяным огнём.
Чертёж тех звёзд был странным, незнакомым.
«О, да! Конечно! Я не на Земле!
Я бесконечно далеко от дома.
Я в новом мире. Мёртв. Душа во мгле»
Вонзил он ногти в грудь, туда, где сердце.
«Ни жизнь, ни смерть! И сколько не усердствуй,
живут лишь мозг и тело. Жизнь же там,
где солнце над рекою по утрам»…
Он сам не мог понять тоски причину,
что мучила его вторую ночь.
Сам по себе он тосковал безвинно.
И сам себе не мог теперь помочь.
Как будто нить разорвана живая.
И в чёрной пустоте душа витает.
Он на подушки повалился вновь
и до утра не видел больше снов.
А утром в дверь легонько постучали.
Луч солнечного света бил в окно.
Шумели листья, птицы распевали,
как будто было так давным-давно.
Лось по глазам рукой провёл, вздохнувши.
И на кровати сел, совсем проснувшись.
Так сладко уж давненько он не спал.
В дверь снова кто-то тихо постучал.
Лось дверь открыл, пройдя босым по полу.
Пол выстелен циновкой. Бел и чист.
А за дверьми стоял, склонившись долу,
домоуправ – услужлив, не речист.
Двумя руками он держал охапку
лазоревых цветов в искристых каплях
предутренней росы. Цветы подал.
«Ану угара Аэлита,– прошептал.