Поутру в десять Гусев в Соацеру
на лодке из усадьбы улетел.
Оружия, довольствия взял в меру
и шесть гранат, что провезти сумел.
А в полдень он кружил над Соацерой.
Внизу, где Дом Совета инженеров,
военных кораблей десятка три,
готовы для боёв ещё с зари.
Солдаты трижды Дом окольцевали.
Снижаться Гусев стал. Замечен был.
От площади большой корабль подняли.
Он, в солнечных лучах сверкая, взмыл,
громадой крыльев небо заслоняя,
сиреной и винтами завывая.
Солдат фигурки по его бортам.
В халате чёрном грозный капитан.
Достал гранату Гусев осторожно.
Круг описал над мощным кораблём.
Он снизился ещё, насколько можно,
и пригрозил солдатам кулаком.
На корабле раздался крик потешный.
Солдаты ружья подняли поспешно.
Запели пули, жёлтые дымки
взлетели в воздух редки и легки.
Кусок от борта лодки отстрелили.
Весёлым матом Гусев их послал.
Рули наверх, и лодку, что есть силы,
вниз на корабль стремительно погнал.
Он вихрем пролетел над вражьей лодкой
гранату бросил в цель прямой наводкой,
а за спиной услышал страшный взрыв.
И выправить рули не позабыв,
он обернулся. В небе, кувыркаясь,
корабль кусками падал на дома.
Солдатики за палубу цеплялись
смертельный страх лишил бедняг ума.
И этот случай был всего началом.
Был Гусев смел. Над городом летал он.
Рабочие кварталы, арсенал…
как будто сам не раз тут побывал.
Всё виденное в зеркале узнал он.
А у стены фабрично-заводской
толпу трудяг, как море волновало,
когда штормит. И твёрдою рукой
снижает лодку Гусев прямо к людям.
Толпа вразбег, не ведая, что будет.
Он, скаля зубы, сел на мостовой.
Его узнали. Стоны, крики, вой:
«Сын Неба! Магацитл! Он здесь, он с нами»!
И робко придвигается толпа.
Под красными, как редька черепами,
тревожный взгляд, невнятные слова.
Чернь, беднота – простые работяги:
ни цели, ни дерзаний, ни отваги.
И Гусев встал и обратился к ним
могучим, хриплым голосом своим:
«Товарищи, привет»! И стало тихо.
Так тихо, как в волшебном, странном сне.
И речь свою продолжил Гусев лихо:
«Зачем вы собрались, неясно мне?
Ненужные вести здесь разговоры?
Мне некогда зачем-то с кем-то спорить!
Но, если вы готовы воевать,
то время наше дело начинать»!
С тяжёлым вздохом вся толпа застыла.
Отчаянные крики раздались,
и вся толпа их тут же подхватила:
«Спаси, спаси, Сын Неба – Магацитл»!
«Хотите воевать?– спросил их Гусев,–
Бой начался! Теперь, даёшь не трусить!
Корабль военный на меня напал.
Я сбил его к чертям, чтоб не мешал.
К оружию! За мной!– схватил он воздух,
как поводок горячего коня.
«Остановитесь! Стой, пока не поздно!–
рванулся Гор,– Послушайте меня!
Он к Гусеву прорвался и вцепился
в рубашку на груди. Он торопился,
дрожа от гнева, главное сказать:
«Не смейте к наступленью призывать!
Куда вы нас зовёте безоружных?
Нужны иные средства для борьбы!
Нас уничтожат»! «Мне нытья не нужно!-
ответил Гусев,– Жалкие рабы!
Вы так до смерти станете телиться.
А главное оружие – решиться!
Повоевать за жизнь придётся всласть!
Но кто решился – у того и власть!
С Земли летел я не для разговоров.
Летел, чтоб вас решиться научить!
Вы мохом обросли. Надеюсь, вскоре
научитесь бороться и любить!
За мной! Вперёд! Кто смерти не боится!
На арсенал! Пора повеселиться»!
«Ай-яй! Ай-яй!– толпа ему в ответ.
Поднялся визг, ужасней в мире нет!
И началось восстание. Нашёлся
возглавивший его брутальный вождь.
Народ расцвёл, взбодрился и завёлся.
Пустыню оросил весенний дождь!
Гор, медленно готовивший восстанье,
преобразился в яростном желанье
поднять рабочих на борьбу тотчас.
Он верил, что настал желанный час,
когда под руководством Сына Неба
падёт Тускуб, распустится Совет.
В кварталах у рабочих, где б он не был,
к восстанью звал: «Другой дороги нет»!
И сорок тысяч марсиан поспешно,
и в нужном месте, собрались успешно,
и к арсеналу, разбредясь вокруг,
подтягиваться стали, сделав круг.
На небольшие кучки наступавших
разбил сам Гусев лично. И они
в тени домов, проулками меж башен
шли к арсеналу, бодрость сохранив.
А у контрольных городских экранов,
где виден город и ночной и ранний,
Поставил Гусев женщин и детей.
Он азиатской хитростью своей
велел ругать им вяло, хоть и грубо,
чтоб подозренья власти усыпить,
Большой Совет, Правленье и Тускуба.
Их удалось на время отключить.
Военных кораблей страшился Гусев.
Атака их страшна, и Гусев трусил.
Внимание отвлечь от главных сил
он старым марсианам предложил.
Он в центр послал пять тысяч безоружных
просить одежды, хавры и кричать,
что им работать более не нужно,
что время старым людям отдыхать.
«Но только туго, братцы, вам придётся.
Никто живым уж больше не вернётся,–
предупредил их Гусев, но они
для дела и значимы и важны.
Одной пять тысяч глоткой закричали:
«Ай-яй! и, развернув свои зонты,
где надписи и лозунги сияли,
пошли на смерть без лишней суеты.
Они пошли и с монотонным воем
запели песню древнюю изгоев.
Давно её не пели, ведь она
правительством была запрещена.
ПЕСНЯ:
Под стеклянными крышами,
Под железными арками,
В каменном горшке
Дымится хавра.
Нам весело, весело.
Дайте-ка нам в руки каменный горшок!
Ай-яй! Мы не вернемся
В шахты, в каменоломни,
Мы не вернемся
В страшные, мертвые коридоры,
К машинам, к машинам.
Жить мы хотим. Ай-яй! Жить!
Дайте-ка нам в руки каменный горшок!
Они, крутя зонты и завывая,
куда сказали, с песней побрели.
И вскоре скрылись, одного желая,
чтоб их страданья делу помогли.
Сам арсенал квадратом размещался
у городской стены и охранялся
особо важной частью войсковой,
обученной, хотя и небольшой.
Солдат расположили полукругом
на площади у бронзовых ворот.
Машины защищали каждый угол –
из проволок, спиралей и шаров.
Такие в старом доме видел Гусев.
А марсиане перед ними трусят.
Они прошли по улочкам и дачам
и плотно обложили арсенал.
И Гусев бой с разведки точной начал.
Позицию теперь он верно знал.
Был арсенал суров и неприступен.
Один лишь путь к оружию доступен:
в ворота, в лоб ломиться и пройти.
Другого нет возможного пути.
И бронзовую дверь в одном подъезде
сорвали для него и принесли.
Верёвкой обмотали для навеса,
и получился очень крепкий щит.
А Гусев поручил всем наступавшим
ломиться лавой, бурей настоящей,
визжать «ай-яй!» погромче, пострашней,
сминать солдат лавиною своей.
Солдаты у ворот спокойны были.
Машины только вынесли вперёд.
По их спиралям с тихим треском плыли
лиловые огни невпроворот.
Их марсиане очень опасались
«Сын Неба, бойся их,– за стены жались.
Но время шло. Нельзя его терять.
И Гусев понял: нужно наступать.
Расставив ноги, взялся за верёвки
как щит наставил бронзовую дверь.
Уж очень тяжела. Нести неловко,
но можно. Что поделаешь теперь?
До площади дошёл он за стеною.
Но вот и площадь. И само собою
смертельный начинается проход
до арсенала бронзовых ворот.
Он шёпотом сказал своим: «Готовься»!
и вытер пот, струившийся со лба.
Прикрылся дверью, пробурчал: « прорвёмся»!
и заорал: «Вперёд! На арсенал»!
И грузно побежал туда, к солдатам.
«Даёшь ворота! Навались, ребята»!
Внезапно что-то грохнуло о дверь.
Он зашатался. «Ну, держись теперь!»
И побежал широкими шагами
навстречу пулям прямо на солдат.
И сотрясая воздух матюками,
теперь не знал ни страха, ни преград.
Вокруг уже завыли, завизжали
со всех сторон в атаку побежали
отряды краснокожих марсиан.
Солдаты смяты. Отработал план.
А Гусев краем двери сбил ударом
замок сложнейший от больших ворот.
Ворота распахнулись. В гневе яром
ворвался в арсенал, вопя, народ.
Там корабли крылатые стояли
хозяев новых словно ожидали.
Так взят был марсианский арсенал.
Всё было так, как Гусев ожидал.
Оружие там срочно получили
почти что сорок тысяч марсиан.
А Гусева тотчас соединили
с Советом. Ведь Тускуб теперь был там.
И тотчас Гусев весело и грубо
велел Совету выдать им Тускуба.
Совет же поступил наоборот:
на арсенал был брошен целый флот.
Но Гусев не зевал: созвал умелых,
привычных к перелётам, марсиан.
И мощный флот на встречу бросил смело.
поднявшийся в воздушный океан.
И корабли правительства бежали
Их окружали и уничтожали.
Над древней Соацерой шли бои.
Свои громили в небесах своих.
Там Магацитл с закрытыми глазами
громадой вечной на ветру сидел.
Он улыбаясь мирно и беспечно,
на гибель дальних правнуков глядел.
К его ногам они валились с неба,
страстям, присущим людям, на потребу.
И свет закатный в небе догорал,
в чешуйках шлема золотом играл.
И небеса теперь в руках восставших.
Правительство сводило все войска
к проулкам, Дом Совета окружавшим,
а с крыши Дома били по врагам
машины, посылающие ядра
из круглых молний. Как посланцы ада,
они сжигали в небе корабли.
Немало их над площадью сожгли.
Но к ночи площадь Высшего Совета
с восставшим людом Гусев осадил.
Он закрепить спешил свою победу.
Он строить баррикады там учил.
«Я научу вас строить баррикады,
чертей кирпичных. Будет всё, как надо»!
И плиты из брусчатой мостовой,
деревья, двери зданий – всё долой!
Напротив Дома Высшего Совета
поставили машины для стрельбы
из арсенала. И машины эти
теперь не остывали от пальбы.
Их огненные ядра поражали
солдат, что Дом Совета защищали.
Но, чтобы вой снарядов прекратить,
Тускуб велел магнитный шлейф включить.
На это Гусев коротко ответил.
Кратчайшую сказал он из речей,
но многих выразительней на свете!
Взял три гранаты из сумы своей,
на баррикаду влез и что есть силы
по вражескому стану запустил их.
Три жутких взрыва местность потрясли.
Полицию у здания смели,
Солдаты, плиты, окна и машины
взлетели в воздух, Сделалось темней.
Защита превратилась в мешанину
кусков солдат, металла и камней.
Пошли на приступ с воем марсиане.
(То был момент, что видел на экране
в Тускубовой усадьбе нынче Лось,
где побывать ему не довелось).
Магнитное тут было снято поле
и с двух сторон над площадью взвились
шары огня, что лопались на воле,
смертельные лучи кидая вниз.
От грохота дома вокруг дрожали.
По трупам, по развалинам бежали.
Недолго продолжался этот бой.
И Гусев ввёл повстанцев за собой.
в Дом Высшего Совета инженеров.
Но Дом был пуст. Тускуба в доме нет.
Бежали все: Глава и весь Совет.
Никто судьбу народу не доверил…