Глава двадцать третья Тускуб

Тревогой странный город был охвачен.
Мигали телефоны-зеркала,
на площадях, в закутках между башен
толкучка необычная была.
Там марсиане меж собой шептались.
Событий ждали, явно опасались
чего-то, что должно произойти.
Никто не понимал, куда идти.

То говорили, что сгорели склады,
судачили, что был какой-то взрыв.
Считали, что заклеить окна надо,
чтоб не разбил волны взрывной порыв.
Тревога шла от площади Совета.
Туда толпа стекалась до рассвета.
Взрывались слухи: «Кончится вода»!,
«Погаснет свет», «аресты без суда»!

«На полюсах две станции магнитных
остановить хотят. Конец всему»!
«Переворот в Совете зреет скрытно.
Уже троих отправили в тюрьму»!
На фабриках, в общественных столовых
о слухах знали больше и готовы
поверить, что опасность велика,
что в Соацеру стянуты войска,

что будто бы гигантский цирк взорвали
подземные рабочие. И вот
все фабрики работать перестали,
толпящийся народ чего-то ждёт.
В толпе невесть откуда появились,
среди рабочих тихо растворились
десятки заурядных марсиан.
Неряшлив каждый и немного пьян.

К полудню три летающие лодки
засеяли листовками толпу.
В листовках текст – ни длинный, ни короткий:
«За панику к позорному столбу!
Враги народа распускают слухи,
чтоб панику создать. Но их потуги
Мы пресечём железною рукой.
Власть возвратит порядок и покой»!

Под вечер площадь Высшего Совета
была людьми забита до краёв.
Солдаты охраняли место это –
на лестнице и крыше – под ружьё.
Холодный ветер гнал туман из далей,
дождь моросил, но все с тревогой ждали,
чем кончится сегодня давний спор:
Тускуб с победой выйдет или Гор.

Гор – инженер, в Совете вождь рабочих.
Ещё не старый, хоть не молодой.
И вот Совет. Сегодня, ближе к ночи
известным станет истинный герой.
Чьё мнение Совет достойно примет.
Программе жизни даст героя имя.
Тускуб сегодня должен предложить,
как марсианам дальше в мире жить.

Под сводами в огромном круглом зале.
Подобного на Марсе больше нет.
Совета члены мрачно заседали.
Здесь Высший инженерный шёл Совет.
Амфитеатром скамьи окружали
возвышенное место. Выступали
отсюда все ораторы. Совет
решал дела: одобрить или нет.

Помост обтянут золотой парчою.
Под потолком экраны – зеркала.
В них сцены с беспокойною толпою,
цеха заводов, крыши из стекла.
Раздался тонкий свист, и всё погасло.
На возышенье медленно и властно,
не разжимая тонких, бледных губ,
Глава Совета выступил – Тускуб.

«Волненье в городе, – Тускуб промолвил,
Весь город ныне слухом возбуждён,
что здесь сегодня (в зале всё умолкло)
противоречить мне собрался он.
Вы знаете, кого в виду имею.
Но я любого укротить сумею.
А в городе анархия цветёт.
Анархия собою всё сомнёт.

И нет на Марсе сил к сопротивленью.
Мы накануне гибели живём.–
(По амфитеатру волнами движенье.
Он– камнем возбуждённый водоём).
– Из города змеёю выползает
анархия. Она всё разрушает.
Крушит собой порядок мировой,
устроенный заботой вековой.

Спокойствие души и волю к жизни
растрачивают тут на полный бред.
Дым хавры – вот замена чистой мысли,
источник деградации и бед.
Шум, пестрота и роскошь тех, кто сверху
на лодках золотых летит по ветру.
И зависть тех, кто снизу лишь глядит,
и ненависть в сердцах у них горит.

Публичные дома и рестораны,
парящие над городом в огнях,
Покой души сгорает в пепел рано
и остаётся жажда лишь и прах.
Немыслимая жажда опьяненья.
когда душа, не ведая сомненья
куда-то рвётся, всё схватить велит.
Пресыщенных одна лишь кровь пьянит».

Зал сдержанно гудел. Тускуб продолжил:
«Пытаемся порядок навести!
Однако, что меня сейчас тревожит:
у нас на это не хватает сил.
Охрана только временное средство.
Откроется её несовершенство.
Анархия тогда возьмёт своё.
Всё больше анархистов с каждым днём.

И это неизбежное явленье.
Чтоб на корню его искоренить,
мы первыми рванёмся в наступленье,
иначе Марсу долго не прожить.
Да! Мы должны разрушить этот город,
который и удобен нам и дорог»!
Тут крик и вой взорвались на местах
На лицах марсиан тоска и страх.

Тускуб остановил метанья взглядом.
И в зале гробовая тишина.
«Мы не желаем превращаться в стадо!–
промолвил он,– Война! Идёт война!
Разрушен будет город неизбежно.
Но сделать это мы должны поспешно,
покуда не разрушен будет он
оравой, презирающей закон!

В дальнейшем предложу вам расселенье
здоровой части наших горожан
по сельской местности. Великой целью –
преодолеть анархии пожар,
является такое расселенье.
Надеюсь, всем понятно: к сожаленью,
цивилизацию мы не спасём,
но тихо и торжественно уйдём.

Мы миру марсианскому возможность
дадим тогда спокойно умереть»!
«Что он несёт?!– отбросив осторожность,–
раздались крики,– Он пророчит смерть!
Да он сошёл с ума! Долой Тускуба»!
Движением бровей, прикрикнув грубо,
Тускуб заставил залу замолчать.
«Нам не из чего больше выбирать,–

сказал Тускуб,– История планеты
окончена. Жизнь покидает нас.
Мы вымираем. Всем известно это.
Две сотни лет тот отделяют час,
когда последний марсианин слепо
застывшим взглядом поглядит на небо.
Процесс кончины не остановить.
Чтоб этот срок с достоинством прожить,

должны мы город полностью разрушить.
Он дал цивилизации, что мог.
Теперь цивилизацию он глушит!
Её он разлагает, словно смог!
Погибнуть должен город оглашенный!
И в этом я уверен совершенно»!
Тут марсианин в амфитеатре встал.
Он гневно на Тускуба укзал:

«Он нагло лжёт! А правду точно знает!–
воскликнул он (то инженер был Гор),
И правду эту он от нас скрывает!
Позор Тускубу! Извергу позор!
Он хочет уничтожить Соацеру.
И он готов принять любые меры,
чтоб сохранить шатнувшуюся власть,
чтоб до конца царить над нами всласть!

Он хочет уничтожить миллионы,
чтоб эту власть навечно сохранить!
Ему плевать на правду, на законы.
Он знает про спасительную нить,
пусть нам грозит опасность вырожденья,
он ведает о том, что есть спасенье!
Два Сына Неба! Их боится он.
Ведь только среди слабых и силён!

Людей Земли он у себя скрывает.
Боится, что другие вслед придут
Они спасут нас всех. Он это знает.
И радость жизни нам они вернут!
С горячей кровью раса молодая
тебя владыкой Марса не признает.
И хаврой одурманенный народ,
восстанет с ними, в прах тебя сотрёт!

Ты выдумал анархию нарочно
и город ты разрушить захотел.
Тебе упиться кровью нужно срочно –
отвлечь народ от страшных, подлых дел.
Двух смельчаков Землян убить ты хочешь.
Отдал приказ. Над этим ты хлопочешь»…
Гор вдруг умолк. Он стал лицом темнеть.
«Не замолчу,– продолжил он хрипеть.

Ему в глаза Тускуб смотрел упорно
из-под бровей. Был весь он напряжён.
«Не замолчу,– пытался непокорно
сражаться Гор. Но был Тускуб силён.
Гор захрипел и на скамью свалился.
Амфитеатр дыхания лишился.
Тускуб же, отвернувшись, продолжал:
«Я, кажется, не всё ещё сказал.

Надежда на земных переселенцев
несбыточна, нелепа и глупа.
Живая кровь приблудных иноземцев,
войдя, заявит о своих правах!
Рабами их мы неизбежно станем.
Великой расой быть мы перестанем.
Дикарь со свежей кровью победит.
И наша раса отцветет как вид.

Мы лишь продлим агонию планеты.
Нас ждёт покойный, праздничный закат.
Но, если к нам придут с другого света,
отступим на столетия назад.
Зачем нам, расе мудрой, хоть и ветхой,
рабами становится на потеху
завоевателям – тем дикарям,
что к нам закинет грозная Земля?

Чтоб дикари те, жадные до жизни,
нас выгнали из собственных домов,
дворцов, садов? Чтоб марсианин лишним
почувствовал себя, покинув кров?
Чтоб нас погнали снова строить цирки,
копать руду, не выпуская кирки,
чтоб все равнины нам родной страны
вновь огласились криками войны?

Чтоб наши города наполнить снова
развратом, сумасшествием, травой?
О, нет и нет! Моё услышьте слово!
Пусть воцарят порядок и покой!
Мы вместе умереть должны достойно.
Мы встретим смерть в домах своих спокойно.
Путь преградим нашествию врага.
Пусть светит нам Талцетл издалека!

На полюсах мы станции построим –
планету нашу окружим бронёй!
И не проникнет к нам ничто другое.
И не пробьёт её никто иной!
Мы Соацеру начисто разрушим –
гнездо анархии взорвём, заглушим!

Ведь это здесь несчастною порой
родился план сношения с Землёй!

Но те, кто подчинится нашей воле,
получат и отраду и комфорт.
В усадьбах сельских станут жить на воле,
пока последний час не подойдёт.
Ведь двадцать тысяч лет труда и пота
дают нам право презирать работу
и праздно жить, и тихо созерцать,
как разум Марса станет умирать.

Конец цивилизации прекрасной
достойно станет веком золотым.
И может быть, пока ещё не ясно,
срок жизни поколеньям остальным
на несколько столетий удлинится.
Спокойной жизнью сам собой продлится»…
Тускуб на этой фразе замолчал.
Амфитеатр взволнованно мычал.

И мощный гул толпы многоголосой
в тот самый миг в роскошный зал проник.
Гор поднялся. Его ещё заносит
и от гипноза затвердел язык.
Он руки протянул и вниз к Тускубу
по скамьям бросился и сбросил грубо
того с площадки, что парчой горит.
Он залу потрясённому кричит:

«Да, смерть! Пусть смерть! Она для вас желанна!
Для нас борьба! И смерть мы победим»!
На скамьях шум. И стали звать охрану
К Тускубу кто-то бросился один.
Гор прыгнул к двери. Локтем отшвырнул он
солдата, потревоженного гулом.
Лишь чёрный промелькнул его халат.
Топтался огорошенный солдат.

На площади раздался голос Гора.
И по толпе, как буря пронеслась.
Затем сошли, утихли разговоры,
где часто повторялось слово «власть»…

Вверх

© Леонид Михелев 2012; дизайн вебсайта design4music.org