Глава двадцать пятая Чары

Лось прыгнул в лодку. Сел за Аэлитой.
Механик – мальчик с розовым лицом,
весьма умелый, неказистый с виду,
включил мотор. Держался молодцом.
Он поднял лодку плавно и бесшумно.
Навстречу ветер кинулся бездумно.
Он шубку Аэлиты приласкал
и грозовым озоном пропитал.

И к Лосю Аэлита обернулась:
горели щёки, слёзы на глазах.
«Я видела отца. Сюда рванулась.
Меня погнал к тебе великий страх.
Отец велел убить мне вас обоих.
Сказал, что лёгкой смерти удостоит.
Здесь редкий яд. Его сготовил он.
И показала каменный флакон.

Отец сказал: «Они уснут спокойно.
Счастливую мы им подарим смерть.
Они герои, и её достойны.
Должны не медля оба умереть».
Она со смехом кулачок разжала,
и выбросить флакончик пожелала.
Но Лось ей сделать этого не дал.
Взяв за руку, флакончик отобрал.

«Нет, не бросай! То дар твой, Аэлита –
одна лишь капля! Сон в ней и покой!
Ты жизнь и смерть моя. Ты здесь сокрыта.
И в час разлуки будешь под рукой.
Почувствую тебя я в этой капле.
Придёшь ко мне в любимом чёрном платье».
И силится она его понять.
Но, нет! Словами душу не объять…

Шумящий ветер обдувал с налёта.
Его рука под белый мех ушла.
Казалось, что одним круговоротом
бежит их кровь, казалось, что летят
в одном восторге, общим сильным телом
в прошедшее за далью сине-белой.
Но, всё равно ей не понять его,
хоть понимать не нужно ничего…

Прошли минуты. Лодка поравнялась
с Тускубовой усадьбы высотой.
На луг лишь посадить её осталось.
Взглянул назад механик молодой.
И странные у них он видит лица.
В пустых зрачках парят большие птицы,
восторженно глаза глядят на свет.
И ничего для них в природе нет.

Свой острый нос уткнул мальчишка в ворот,
беззвучно рассмеялся, а потом,
не затевая с ними разговоров,
поставил лихо лодку на крыло
и опустился прямо перед домом.
Лось поднял Аэлиту и к знакомым
ступеням перенёс, поставил там
И рядом с ней стоять остался сам.

И Аэлита мальчику сказала:
«Закрытую нам лодку подготовь».
Ихошки красных глаз не замечала,
и к Лосю оборачиваясь вновь,
пошла к себе в глубь дома. Лось за нею.
любимой и хозяйкою своею.
Он был впервые у неё в гостях.
И замер на мгновение в дверях

Окинул взглядом золотые своды
и стены, сплошь в рисунках теневых,
тончайшей удивительной работы,
как на китайских зонтиках цветных.
Почувствовал чуть горьковатый запах,
что бродит по углам на мягких лапах
и кружит голову и обдаёт потом
усталый разум ласковым теплом.

«Сядь!– Аэлита тихо попросила.
Лось сел. Она устроилась у ног.
и на его колени положила
свою головку, полную тревог.
На грудь его свои сложила руки
и более не двигалась. Ни звука.
Лось с нежностью на волосы глядел
недвижим. Шелохнуться он не смел.

У Аэлиты горло задрожало.
Он к ней нагнулся, руки крепко сжал.
Она ему чуть слышно прошептала:
«Тебе со мною скучно»? Он молчал.
«Прости, ещё любить я не умею.
Мне смутно. Я от робости немею.
В столовой за обедом ты слыхал –
на улле музыкант тебе играл?–

Она оперлась о колени Лося
Мечтательное подняла лицо,–
Ты слушал? Понял? Звуки те доносят
начал сиянье, пасмурность концов.
Ты думал обо мне под песню уллы»?
А Лось над нею сгорбился сутуло:
«Ты видишь, верно знаешь и сама,
что без тебя я здесь схожу с ума.
Когда же редко вижу пару дней,
тревога за тебя ещё сильней!

Мне кажется, гнала меня за звёзды
тоска, надежда встретится с тобой.
Пришла любовь. Я здесь. О, нет, не поздно
нам вместе быть, идти одной тропой»!
И Аэлита глубоко вздохнула.
На Лося посветлевшая взглянула.
«Отец дал яд. Но он не верит мне,–
сказала,– Он со всеми на войне.

Он говорит: «Я вас убью обоих.
Я думаю, что нам не долго жить.
Но чувствуешь? Нам хорошо с тобою!
Дано нам столько счастья пережить!
Минуты раскрываются блаженно»…
Она запнулась. Взглядом напряжённым
стал Лося взгляд, упрямо сжался рот,
когда узнал про новый поворот

«Раз так,– сказал,– Я насмерть биться стану»!
И Аэлита обняла его
и зашептала страстно: «Долгожданный,
ты – великан из детства моего!
Ты сильный, о, Сын Неба! Ты могучий/!
Ты мужественный, добрый, самый лучший!
Твоё лицо прекрасно! Ты такой,
каким не может быть никто другой!

И две руки твои – два мощных кряжа
Колени – камень. Взора волшебство!
И женщины под сердцем чуют тяжесть
от одного лишь взгляда твоего»...
И голова склонилась Аэлиты
на Лосево плечо. Глаза прикрыты.
Неслышно стала что-то бормотать
И Сына Неба снова поминать.

Лось волосы отвёл с лица в сторонку:
«Да, что с тобой, что выдумать смогла»?
Тогда она, как маленький ребёнок,
его за шею крепко обняла.
И две слезинки по щекам скатились,
на губке, как бриллианты заискрились.
«Любить я не умею… вот беда…
Я этого не знала никогда…

Ты пожалей и не гнушайся мною,–
сказала Аэлита, Я тебе
что только знаю, всё теперь открою.
Сын Неба, ты один в моей судьбе!
О страшных расскажу тебе кометах,
о странных исчезающих планетах,
сражениях воздушных кораблей,
о грустной доле родины моей.

Любить меня тебе не будет скучно.
Меня никто ни разу не ласкал.
Но ты пришёл. Когда твой голос звучный
впервые в этом доме зазвучал,
подумала я: «Великан из детства!
Родной мой великан. Он по соседству
теперь живёт. И так хотелось мне,
с тобою жить в далёкой стороне.

Чтоб на руках унёс меня отсюда.
Здесь мрачно, безнадёжный знак беды:
на Туме солнце ныне греет скудно,
на полюсах не тают больше льды.
Моря иссохли, медная пустыня
накрыла Туму – больше половины
Земля, Земля… Мой милый великан,
преодолевший звёздный океан,

возьми меня на Землю, умоляю!
Я так хочу, чтоб мы с тобой могли,
я всей душой об этом лишь мечтаю –
увидеть горы чудные Земли,
зелёные леса, поля, озёра,
воды потоки, синие просторы
бескрайних океанов и морей,
и великанов, и больших зверей…

Я умереть боюсь,– И зарыдала.
Теперь казалась девочкой она.
Смешно и нежно было, как сказала
о том, как сильно в Землю влюблена.
Лось целовал глаза её и руки,
а сердце наливалось нежной мукой.
Она глядела снизу на него –
родного Сына Неба своего.

Вдруг в комнате раздался свист негромкий.
И тотчас вспыхнул облачный овал.
На столике, в пространстве полутёмном,
он ярко и призывно засиял.
В нём появилась голова Тускуба.
«Ты здесь?– всмотревшись, вопросил он грубо.
И, словно кошка, спрыгнув на ковёр,
включилась Аэлита в разговор:

«Я здесь, отец!– она ему сказала.
«Два Сына Неба – живы ли они»?
«Убиты,– Аэлита прошептала.
Тускуб воскликнул: «Хватит болтовни!
Ты лжёшь! И я об этом знал заранее!
Он в городе! Возглавил он восстание»!
Ушла отца с экрана голова.
И вот она стоит едва жива.

Вверх

© Леонид Михелев 2012; дизайн вебсайта design4music.org