Глава двадцать шестая Древняя песня

Лось с Аэлитой и Ихошка с ними
в крылатой лодке на пути к горам.
Лизиазара – горы носят имя.
И вся страна, что развернулась там.
Склонилась над экраном Аэлита.
Вся Тума для неё теперь открыта.
Тревожный мир на сотни голосов,
картин туманных и потоков слов.

Но, над другими, не переставая,
звучит Тускуба голос ледяной.
А этот голос, тоже узнаваем.
В потоке криков он вполне земной:
«Товарищи, к оружию… вставайте…
Последний час настал… за власть сражайтесь!...
долой уступки… бейте шептунов…
вся власть советам… дружно на врагов»!

К Ихошке обернулась Аэлита:
«Твой друг отважен, дерзок и силён!
Вся Тума перед ним сейчас открыта.
Не бойся за него. Сын Неба он»!
Ихошка головою замотала
и горько, безутешно зарыдала.
Узнала Аэлита между тем:
их бегство не замечено никем.

«Взгляни,– сказала Лосю, это ихи.
За нами уж давно они летят.
В иллюминатор глянул Лось. Там лихо
два зверя рядом с лодкою парят
на крыльях перепончатых с зубцами.
Облезшей бурой шерстью с головами
они покрыты. Клювы-пилы их –
страшнее нет, нацелены на них.

Один приметил Лося и немедля
нырнул, ударив клювом о стекло.
Лось голову откинуть незамедлил.
Все рассмеялись. Было так смешно…
На страшной высоте прошли Азору.
Лизиазара их открылась взорам.
Здесь скалы, словно острые штыки,
здесь пропасти темны и глубоки.

Вот лодка стала плавно опускаться,
прошла над гладью озера Соам.
К площадке круглой стала приближаться
и у обрыва опустилась там.
Лось и механик лодку затащили
под свод пещеры. Там и застропили.
С провизией корзины подняли.
За женщинами вслед потом пошли.

Спускаться стали по едва приметной,
заросшей мохом лестнице средь скал.
Там в глубине, в ущелье заповедном,
никто, не посвящённый, не бывал.
Шла первой Аэлита, Лось за нею,
туда, где лёгкий плащ её чернеет.
Он осторожно двигался, как мог,
но камни от его катились ног

и в пропасти лишь эхом отдавались.
«Здесь Магацитл свою нёс с пряжей трость,–
сказала Аэлита,– здесь спасались
Аолы от людей. Мне довелось
однажды побывать в ущелье этом.
Оно под государственным секретом.
Здесь за завесой многих тысяч дней
круги священных высились огней.

Но вот скала над пропастью нависла
и лестница вошла в её туннель.
Лось двигался с трудом, не очень быстро.
За Аэлитой он шагал теперь.
Её плеча он ласково коснулся.
и тотчас на объятье натолкнулся.
Её дыханье на своих губах
он ощутил. В туннеле тишь и мрак.

Лось прошептал ей «Милая» по-русски
А дальше начинался полусвет.
В пещеру вышли из теснины узкой.
В её конец проложен древний след.
Вода журчала где-то за колонной
Со сводов капли каплют монотонно.
С шипеньем пар выходит из стены.
Вот к лёгкому мосту пришли она.

Лось чувствовал: дрожит мост под ногами,
а он вперёд, на лёгкий плащ глядел,
скользящий в полумраке, милой самый,
и поскорей нагнать её хотел.
Мост пройден. Становилось всё светлее.
Когда светло, на сердце веселее.
В конце пещеры низких пять колонн.
За ними развернулась, словно сон,

скалистых гор и цирков перспектива –
Лезиазара горная страна.
В вечернем солнце острых пиков диво,
в закатном свете облаков волна.
А у колонн широкая терраса,
вся в ржавом мху. И за террасой сразу
зияла пропасть. Там конец пути.
Отсюда в горы можно лишь пройти.

Тропинки, лесенки в пещерный город
вели с площадки, видимы едва.
И возлежал среди террасы гордо
Порог Священный – веры голова.
То был огромный саркофаг массивный,
украшенный картинами живыми.
Из золота был изготовлен он.
Чеканкою покрыт со всех сторон.

На крышке саркофага – марсианин.
Он сладко спит, рука под головой.
Уставший от волнений и скитаний,
он уллу держит правою рукой.
К груди её он крепко прижимает.
Над ним века, как птицы пролетают.
Колонн остатки рухнули звездой
вокруг скульптуры этой золотой.

Вот Аэлита на колени стала.
Изображенье спящего она
с благоговеньем в грудь поцеловала
и поднялась, задумчива, нежна.
И Иха к спящего ногам припала,
лицом прижалась, что-то прошептала.
А солнце с неба скрылось за горой.
Вечерний на ущелье лёг покой.

В скале, что слева, дверца золотая
средь надписей затёртых, вся во мхах.
Лось мох разгрёб. Открыть её пытаясь,
тянул и рвал до ссадин на руках.
На помощь Аэлита подоспела.
Разобралась спокойно, в чём тут дело.
Правее камень с прорезью нашла,
толкнула, дверь со скрипом отошла.

За ней была пещера небольшая.
Хранитель здесь Порога прежде жил.
В ней полный год бессменно обитая,
очаг гранитный он себе сложил.
Сюда внесли корзины. Аккуратно
Ихошка на пол положила рядна,
постель там Аэлите постлала,
под потолком в светильню налила

растительного масла. И светильня
неярким светом, пламенем своим
уютную пещеру осветила,
и стало помещение жилым.
Механик- мальчик вскоре удалился.
Оставить на ночь лодку не решился.
Лось с Аэлитой, словно на волне,
устроились на тёплом валуне.

Они вдвоём над пропастью сидели
Бесплодно, дико было в том краю,
где древние Аолы жили, пели,
спасаясь от людей, нашли приют.
«Когда-то на горах леса шумели,–
сказала Аэлита, – здесь тогда
ущелья водопадами гудели,
а на лугах паслись хашей стада.
А ныне – вот! Да, Тума умирает.
Тысячелетий круг кольцо смыкает.
Она хиреет, глохнет с каждым днём.
Быть может, мы последними уйдём

и Тума опустеет». Помолчала.
Закат кроваво над горой горит.
«Всё было. Где концы и где начала?
Но сердце мне иное говорит»…
С тем Аэлита поднялась неспешно
и над обрывом начала прилежно
сухие ветки с мохом собирать
и в край плаща их бережно бросать.

Вернулась к Лосю, мха набрав обильно,
костёр сложила, а затем взяла
в пещере тёмной старую светильню,
став на колени, травы подожгла.
Костёр трещал, помалу разгораясь.
И Аэлита смутно улыбаясь,
достала уллу. Под её плащом
она всегда, как память о былом.

Присела на валун и о колени
локтями уперлась, и подняла
старинный инструмент к лицу. С волненьем
легонько трогать струны начала.
Они, как пчёлы, зазвенели нежно,
сначала развлекаясь безмятежно.
Затем рассказ печальный повели
про всё, что только знать они могли.

И Аэлита, обратившись к небу
и звёздам, проступающим во тьме,
Запела с ними и про быль, и небыль,
таящиеся в древней глубине.
Негромко, низким голосом печальным
о жизненных заветах изначальных
О женщине, что жизнь в себе несёт
и миру безответно отдаёт.

Песня уллы

Собери сухие травы, собери обломки веток,
подбери помёт животных – это пища для костра.
Уложи костёр прилежно и ударь о камень камнем.
Искру высеки из камня – запылает твой костёр.
Женщина – владыка жизни, две души ведёшь ты к солнцу
У огня садись покойно. Руки к пламени направь.
Муж твой пусть сидит напротив. Между вами только пламя.
Зоркий взгляд сквозь струи дыма, улетающего ввысь,
в дно души твоей стремятся. В тайну чрева проникает.
Ярче звёзд глаза мужчины, горячей огня костра
и смелей они безмерно фосфорических ужасных
глаз созданий ненавистных, трупоедов мерзких ча.
Знай, потухшим углем станет угасающее солнце,
с неба скатятся все звезды, и погаснет злой Талцетл,
но ты, женщина, покойно у огня сидишь бессмертья
и протягиваешь руки к благодатному огню.
Голоса ты слышишь вечно ждущих пробужденья к жизни.
Голоса во мраке слышишь, мраке чрева твоего.

Вот догорел костёр, и Аэлита,
закончив песнь, сидела в тишине.
И улла на коленях позабыта,
лицо от света углей, как в огне.
«По древнему обычаю,– сурово
своё она сказала Лосю слово,–
та женщина, что спела уллы песнь,
мужчине своему вверяет честь.
Обычай, освящённый стариной –
становится она его женой

 

Вверх

© Леонид Михелев 2012; дизайн вебсайта design4music.org