Глава шестнадцатая Туманный шарик

За утренней едой товарищ Гусев
весьма угрюмо Лосю говорит:
«Мстислав Сергеевич, мы, что ли трусим
придать на Марс прилёту должный вид?
Не дело это! Чёрт куда летели!
Теперь сидим, как клуши. В самом деле!
Цветочки, ванны – что за ерунда?!
За этим ли стремились мы сюда?!

Гляди, они нас не пустили в город.
Как бородатый, помните, смотрел?
Пока нас кормят, поят, только вскоре
нас может ждать совсем другой удел».
«Вы, Алексей Иваныч, не спешите,–
ответил Лось,– живите и смотрите.
Они увидят – мы им не враги,
и будут с нами менее строги».

«Как вы, не знаю, но скажу вам честно:
сюда я не приехал отдыхать!–
ответил Гусев. «Очень интересно!
И, что же мы должны предпринимать»?
«Я вижу, вы живёте беззаботно!
Нанюхались вы сладкого чего-то»?
«Вы ссориться хотите, погляжу»?
«Не ссориться. Я вот что вам скажу:

Цветочки нюхать на Земле успеем.
У нас их, сколько влезет для души!
Но мы на Марсе первые. Имеем
здесь шанс большое дело совершить.
Мы с вами первые на Марсе люди.
И значит, Марс теперь советским будет!
Страна Советов! Так тому и быть.
И это дело надо закрепить»!

«Чудак вы, Алексей Иваныч! Точно»!
«А вот посмотрим, кто из нас чудак!
Не знаю как, но делать нужно. Точка!
Сидеть спокойно нам нельзя никак»!
Взволнованно ремень одёрнул Гусев:
«Нас только двое. Если мы не струсим,
бумагу эту сможем получить,
что Марс в РФ желает поступить.

Спокойно не дадут её, конечно.
Но видели вы сами, что у них
не всё в порядке. Так бывает вечно.
Уж мне поверьте. Вижу я своих»!
«Хотите революцию устроить»?
«А, как пойдёт! Но нужно бы ускорить!
Помочь им в этом деле я бы рад!
Иначе с чем вернёмся в Петроград?

Добыча наша что? Паук сушёный?
О, нет! По мне ценнее, например,
как я не вы – не очень-то учёный –
включенье Марса в эресефесер!
В Европе вот уж все тогда взовьются!
Они такого в жизни не добьются!
Тут кораблями золото вози!
Дела, Мстислав Сергеич, на мази»!

А Лось смотрел и слушал. И неясно
всерьёз ли он его воспринимал.
Цветок прозрачный трогал он прекрасный,
молчал, потом задумчиво сказал:
«Мне в голову тогда не приходило
зачем лечу на Марс, какая сила
меня зовёт пространство одолеть.
Возможно, я летел, чтоб прилететь.

Когда-то конквистадоры шли в море,
чтоб земли открывать и покорять.
И капитан, всем жителям на горе,
спешил своё земле их имя дать.
Затем с командой берега их грабил.
Ни совести, ни человечьих правил.
Вы правы. Мало к берегу приплыть.
Сокровищами нужно нагрузить

корабль, приставший к берегу чужому.
Нам предстоит увидеть новый мир!
Сокровища, не скажешь по-другому,
здесь мудрость вечная! Её роскошный пир»!
Её-то, Алексей Иваныч, нужно,
добившись понимания и дружбы,
везти домой на нашем корабле –
дары от Марса матушке-Земле»!

«Нет, не легко нам будет сговориться!
Вы, капитан, не лёгкий человек»!
Лось засмеялся: «Уж таким родился –
тяжёлый для себя, но не для всех»!
В дверь поскреблись. На ноги припадая,
от страха и почтения сгорая,
весь красный, управляющий стоял.
Их знаками куда-то приглашал.

Лось поспешил подняться и рукою
провёл по белоснежным волосам.
Кивнул довольно Гусев головою,
улыбку скрыв в Чапаевских усах.
И тотчас же без лишних разговоров,
они прошли весь дом по коридорам.
В дверь управитель тихо постучал.
На стук высокий голос прозвучал.

Лось с Гусевым вошли и оказались
в просторной, белой комнате. Она
бескрайней, золотистою казалась,
из окон в потолке освещена.
Пол мозаичный отражал картины,
шкафов пристенных плоские витрины,
набитые рядами разных книг
и бронзовые статуи меж них.

На тонких ножках столики и стулья
и облачных экранов зеркала.
В одной стене квадрат – ячейки улья.
Какая чудо-сила в нём жила?
И женщина стояла молодая
в закрытом чёрном платье, ожидая,
своих гостей у круглого стола.
Она слегка взволнована была.

Высокая причёска растворялась
в неукротимых солнечных лучах.
В них пепельные волосы купались,
немой вопрос застыл в её очах.
И улыбнулась двум гостям открыто.
Её вчера назвали Аэлитой,
у озера на лестнице крутой,
что поразила древней красотой.

Лось Аэлите низко поклонился.
Она глядела молча на него.
Он весь в зрачках огромных отразился.
Её глаза восприняли его.
Прелестное лицо чуть-чуть дрожало.
И бледно-голубым оно казалось.
Нежны по-детски нос её и рот.
Как после бега, грудь её живёт.

Сказала: «Эллио утара гео».
И голос тихой музыкой звучал.
А Лось ещё не знал: как к Сыну Неба,
привет её почтенье излучал.
Она склонила голову так низко,
что был затылок виден очень близко.
И вид его был трогательно мил.
Он в сердце Лося нежность пробудил.

«Приветствуем тебя, о Аэлита!
Земли мы принесли тебе привет!–
с чужим совсем, официальным видом,
напыщенно промолвил он в ответ.
Сказал и покраснел. А Гусев тут же
проговорил с достоинством, не хуже:
«Знакомству рад. Я Гусев – комполка.
Лось – инженер. Мы к вам издалека.

За хлеб да соль вам очень благодарны»!
И, услыхав впервые речь людей,
хозяйка, в ореоле лучезарном,
казаться стала выше и стройней.
И посмотрела на гостей спокойно,
и протянула руку к ним достойно.
А на ладони, как предвестник чар,
увидели они прозрачный шар.

Затем она пошла вдоль книжных полок
вглубь помещенья, а за ней вдвоём
шли оба гостя. Путь их был не долог.
Кончался зал трёхсветным фонарём.
Лось рассмотрел теперь, что Аэлита
была легка, нежна и беззащитна,
как с горьковатым запахом цветы,
такой же новой, дивной красоты.

Её подол летел за ней по полу,
зеркальную мозаику будил.
Она чему-то улыбалась долу,
но взор её слегка встревожен был.
Широкую скамью им указала
там, в фонаре, в конце большого зала.
Уселись гости, а она прошла,
напротив села около стола.

На гладкий столик локти положила
и стала на гостей своих глядеть.
Взор Аэлиты полон мягкой силы.
Хотелось людям вечность так сидеть.
Лось начал чувствовать покой и сладость,
а Гусев неожиданную радость.
«Какая девушка!– он тихо повторял,–
Хорошая, таких и не встречал»!

А Аэлита тут заговорила.
Как чудный музыкальный инструмент
она звучала. Голосом пленила
своих гостей. И вот настал момент,
когда слова пошли за строчкой строчка
сплошным потоком, без конца, без точки.
Губами шевеля едва-едва,
она произносила те слова.

Смыкались медленно её ресницы
и снова размыкались. Вот она
к ним руку протянула. Завершиться
на этом состоянье полусна.
И оба видят на её ладони
туманный шар, что в милой ямке тонет.
А шар тот с яблоко величиной.
Но только он внутри совсем живой!

Теперь два гостя вместе с Аэлитой
глядели в это яблоко втроём.
И был тот шар диковинного вида:
переливались, жили струи в нём.
Вглядевшись, вскрикнул Лось, ведь в этом шаре
узнал он шар земной – родной и старый.
«Талцетл,– она сказала, указав,
по-марсиански шар земной назвав.

И вот пошёл он медленно вращаться.
Материки и океанов ширь.
А Гусев начал сильно волноваться:
Мы русские, и пальцем ткнул в Сибирь.
Проплыл Урал и Волга, Беломорье.
«Здесь мы живём и в радости, и в горе,
сюда вернусь, коли останусь жив,–
промолвил Лось.– Вот Финский наш залив».

Всмотрелась Аэлита и закрыла
волшебный шар свободною рукой.
И Лося очевидно попросила:
«Оцо, хо суа»! – память и покой!
Тогда он вспомнил Петербург весенний,
мосты через Неву, косые тени
колонн ростральных, сфинксов над водой,
И девушки печальной, молодой

далёкий образ, улочку кривую,
извозчика в пролётке на углу.
рабочих, свой ангар и мастерскую,
адмиралтейства тонкую иглу…
Глядела Аэлита очень долго
на жизнь его – картинки и осколки.
Вдруг плавное теченье прервалось.
В него чужое что-то ворвалось.

Изображенья путались, мешались.
Настойчиво вторгалась новизна:
бежали люди, лошади метались,
вздымались взрывы, выстрелы, война.
Всё заслоняя, с чёрной бородою
лицо в крови возникло молодое.
При этом Гусев шумно задышал…
И Аэлита устранила шар.

Она ладонь тихонько повернула
и шар с неё исчез, как не бывал.
Закрыв глаза, минутку отдохнула,
чтоб впечатлений снять с души накал.
И начала затем приготовленья,
возможно, для начала обученья:
достала гладкий валик костяной,
вложила в чёрный стол передвижной –

читальный аппарат с большим экраном.
Закрыла окна, дёрнув за шнурок,
стол подкатила с бортиком стеклянным,
экран включила. Начался урок.
И на экране вниз в неярком свете,
фигурки поползли. Фигурки эти
изображали, будто сквозь туман,
дома, деревья, утварь, марсиан.

Любую Аэлита называла.
Когда фигурки двигались, она
глагол движенья тихо пропевала.
Подчас являлась новая волна –
цветные знаки, как в поющей книге,
и музыка чудесная на стыке
возможности услышать и понять,
и попросту душой её принять.

Тогда им Аэлита объясняла
понятие, что выражено так.
Неспешно перед ними проплывала
то вещь, то яркий образ, новый знак.
В голубоватом сумраке мерцали
её глаза, а звуки чаровали.
От них слегка кружилась голова.
И вновь потоком разные слова.

Лось чувствовал, что мозг его яснеет.
Туманная уходит пелена.
Ещё поверить сам себе не смея,
он осознал – до краешков полна
словами и понятиями память.
Он продолжал ещё в тумане плавать,
когда прервался звуков океан.
Был Аэлитой выключен экран.

«Идите спать,– сказала Аэлита
своим гостям на странном языке.
Его звучанье было им открыто,
а смысл являлся где-то вдалеке…

Вверх

© Леонид Михелев 2012; дизайн вебсайта design4music.org