Глава тридцать шестая Голос любви

Летели снега облака, позёмкой
вдоль набережной Ждановской ползли.
И ветер пел то жалобно и тонко,
то свирепел и басом выл вдали.
И хлопья снега у столбов фонарных
крутились пеленой в лучах янтарных.
Засыпало подъезды и дома
Метель мела во всю – сошла с ума.

На набережной путник одинокий.
Навстречу ветру шел, согнувшись, Лось.
Шарф вился за спиной, скользили ноги,
снег сек лицо, свою являя злость.
В обычный час теперь он возвращался
домой с завода. Мало с кем общался.
Квартира одинокая его
не принимала больше никого.

И жители окрестных мест привыкли
к широкополой шляпе и кашне,
что закрывало низ лица. Прониклись
тем знанием, что многих он умней.
И взгляд его не удивлял прохожих,
ни на кого на свете не похожий –
взгляд странный глаз, что повидали то,
чего пока не видывал никто.

В иные времена поэт – романтик
был восхищён бы им, без лишних слов:
фигурой с развевающимся шарфом,
бредущей среди снежных облаков.
Но времена теперь совсем иные.
Поэтов юных матушки России
влекут дороги, стройки и мосты,
а серп и молот – символ красоты.

Лось ходит по Земле уже полгода.
И любопытство мира улеглось.
Такая уж у общества природа:
сначала интересом взорвалось,
Лось с Гусевым всю осень и всё лето
на ста научных съездах и банкетах,
где слушал их с восторгом разный люд,
несчитано отличных съели блюд.

Из Петрограда Гусев вызвал Машу,
как куклу нарядил, дал сотню интервью,
завёл мотоциклет. Гонял – знай наших!
Рассказывал историю свою
в Европе и Америке полгода.
Он при больших стечениях народа
про Марс вещал, про жутких пауков,
про марсианских хлипких мужиков,

про то, как бесконечная комета
к Большой Медведице их волокла.
Кончал же он рассказ правдивый этот
тем, как они ушли из царства зла.
В Советскую Россию он вернулся
и на её просторах развернулся:
он Общество защиты основал
рабочих-марсиан и призывал

немедля боевой отряд забросить
на Марс, чтоб от расправы оградить
остатки населения. Он просит
отряд свой аппаратами снабдить…
Лось в Петрограде на одном заводе
отдался целиком своей работе.
Он строил двигатель-универсал,
и все часы работе посвящал.

К шести часам домой он возвращался.
Там ужинал, а перед сном читал.
Затем к воспоминаньям обращался
и книгу с сожаленьем закрывал.
Казались болтовнёй стихи поэта,
романы чепухой. И он без света
лежал без сна, от дел земных вдали.
И мысли одинокие текли.

В обычный час Лось проходил сегодня
по набережной снежной и пустой.
Вдруг ветер верховой крылом свободным
раскрыл небесный облачный покров.
Лось поднял голову. В бездонном небе
переливалась, словно быль и небыль,
одна звезда – чудесная звезда.
Прекрасней он не видел никогда!

Лось на звезду глядел безумным взором.
И прямо в сердце луч её вошёл.
«Ах, Тума, Тума! Радость ты и горе!
Печаль мою укрыл твой ореол»!
И снова облака, задёрнув бездну,
царят над миром, а звезда исчезла.
И в этот миг былое вспомнил Лось.
Видение мгновенно пронеслось

в мозгу его. И с ясностью предельной
он вспомнил, что скрывалось до сих пор –
доселе ускользавшие мгновенья
там, в маленькой пещере в сердце гор…
Сквозь сон, как будто пчёл жужжанье диких
послышалось извне. Потом всё стихло.
Раздались резкие удары в дверь.
Что было, ясно помнил он теперь.

Вздохнула, пробуждаясь Аэлита,
затрепетала в полной темноте.
Её не видел он, но чувствовал отрыто
биенье сердца. Защитить хотел.
Стук в дверь через мгновенье повторился.
«Возьмите их!– Тускуб распорядился.
За плечи Аэлиту Лось обнял.
И тихо нежный голос зазвучал:

«Прощай Сын Неба, муж ты мой любимый»!
Скользнули пальцы по лицу его.
И понял Лось: сейчас необходимо
найти флакончик яда своего.
В её руке нашёл флакон заветный.
И на одном дыхании ответно
ему на ухо говорит она:
«Моя судьба законом решена.

Царице Магр прошла я посвященье.
По страшному закону древних лет
отводят в лабиринт к уничтоженью
девицу, преступившую запрет.
В колодце жутком жизнь она кончает.
Его ты видел. Всё теперь ты знаешь.
Но я любовь тебе, Сын Неба, отдала
Твоей любви чураться не могла.

Я счастлива. Благодарю, любимый,
За жизнь благодарю и за любовь.
В тысячелетья Хао, ложь отринув,
ты возвратил меня теперь, муж мой»!
Потом она его поцеловала
в последний раз. Ведь ясно понимала –
всему конец. Отсюда боль и страх
и горечь яда на её губах.

И выпил он остатки тёмной влаги.
Ведь был флакон рассчитан на двоих.
Удары в дверь. Он кинулся в отваге,
но тёмный яд в сознание проник,
и Лось упал на тело Аэлиты
и обхватил её. Врагами вскрыты
в пещеру двери. И вошли они.
И Лося оторвали от жены.

Её прикрыли, понесли куда-то.
Вслед за её плащом рванулся он.
Но выстрелом ответили солдаты.
Удары в грудь. Упал. Ни смерть, ни сон…
___________________________________

Навстречу ветру вдоль по набережной
Лось побежал, седая голова.
Остановился. В сердце пела нежность.
Он закричал: «Жива она… жива!

Ничто теперь ни скрыто, ни забыто:
«Айу ту ира хасхе, Аэлита»!
И ветер это имя подхватил,
понёс по свету, не жалея сил,
лаская нежно крыльями своими
впервые прозвучавшее здесь имя.

И Лось побрёл, шатаясь, прямо к дому.
Там, у подъезда, ждал автомобиль.
И в свете фар кружился по-земному
рой белых мух и снеговая пыль.
«Мстислав Сергеич! Я за вами. Срочно.
Гляжу, домой приходите вы точно!–
позвал весёлый голос. То был он –
товарищ Гусев – верный компаньон.

«Прошу в машину. Едем поскорее»!
Он объяснил: «Сегодня в семь часов.
Да, точно в семь – не раньше, не позднее,
из космоса летит какой-то зов.
Все станции Земли уже неделю
сигналы принимая, не сумели
в них разобраться и расшифровать,
откуда шлют их, не смогли понять.

Предполагают, что сигналы с Марса.
И зав.радиостанцией просил,
чтоб вы смогли сегодня постараться
принять их и понять, по мере сил».
Немедля молча, Лось вскочил в машину.
Столб света снеговую мешанину
пронзил, а вьюжный ветер поспешил –
лицо крупой холодной окатил.

Над снежной пустотой Невы бескрайней
цвёл заревом лиловым Петроград.
Вдоль набережных фонарей сиянье.
Сквозь снег огней хрустальная игра.
И вот у дома с круглой крышей, с вышкой
автомобиль остановился. Слышно,
как ветер в переплётах и сетях
поёт о чем-то, что понять нельзя.

И Лось вошёл в уютный, тёплый домик
Долой пальто и шляпу, и кашне.
Зав.станцией, забрав в свои ладони
его ладонь, замёрзшую вполне,
стал что-то объяснять, не отпуская.
Лось на часы смотрел, не отрываясь.
Наушники. Приёмный аппарат.
Он слушает. С часов не сводит взгляд.

О, время! Торопливые удары
сердец влюблённых. Вечности залог.
Награда верным, изменившим кара,
людских деяний мера и предлог.
В его ушах раздался голос тихий.
Закрыл глаза. Прислушался. Всё стихло.
Лось слух напряг и слышит: вот опять
стал дальний голос что-то повторять.

И тихой молнией он ранил сердце!
По всей вселенной, всюду и везде
на странном языке, совсем по-детски
звучит: «Сын Неба, где ты? Где ты? Где»?…
И всё умолкло. Лось перед собою
глазами, побелевшими от боли,
глядел без дум, не чувствуя себя.
безудержно страдая и любя.

По всей вселенной тихий, беззащитный,
летит, летит, исполненный тоски,
негромкий, милый голос Аэлиты –
во имя жизни, смерти вопреки.
Летит, минуя звёзды, призывает
и кличет день за днём, не уставая:
«О, где ты? Отзовись, любовь моя!
Сын Неба………………………….

Вверх

© Леонид Михелев 2012; дизайн вебсайта design4music.org