Глава первая
Всё шло, как обычно. Скучища, тоска.
Ни света, просвета не видно.
Сижу у доски и привычно рука
творит чепуху, что обидно.
Я всё же художник. Пускай не большой,
но занят весь день нескончаемый мой
рекламой дешёвого мыла.
Уходит и время и силы
на то, чтобы мыло, как счастье подать,
чтоб людям его подороже продать.
Фрэнк Джип – зав. отделом, как буря, влетел
к себе в кабинет за стеною.
Карл Джонас – сосед мой, пером заскрипел.
Джейк Винс – тот был занят собою:
он краской телесной, взяв «Лайфа» журнал,
девицу «Мисс что-то», кряхтя, заливал.
Он пульверизатором пшикал.
Собою доволен был дико.
И вскоре девица, что в мини была,
предстанет пред нами, в чём мать родила.
Был самый обычный безрадостный день.
Минут двадцать пять до обеда.
Часов через пять лишь вечерняя тень
позволит закончить всё это.
До отпуска месяцев десять терпеть,
до пенсии – лет тридцать восемь стареть…
И вдруг телефон затрезвонил,
как будто, что важное вспомнил.
«Вас просит мужчина. Себя не назвал.
Он хочет вас видеть. Он так мне сказал,–
мне Верочка, наш секретарь, говорит.
«Помочь мне мой родственник хочет»!
«Да нет, очень чинный мужчина на вид.
Помочь вам ничто уж не сможет»!
Я в главной приёмной увидел его.
На вид ему лет, эдак, тридцать всего.
Тяжёлый, спортивного вида
И кажется, видывал виды!
Макушка его достаёт мне до глаз.
«И, что ты за фрукт, мы посмотрим сейчас».
А он мне навстречу, с улыбкой глядит.
И я перестал сомневаться:
«Ну, этот продать ничего не спешит»,
Я больше не мог ошибаться.
«Я к мистеру Морли». «Я Морли и есть»!
«И вы Саймон Морли»? «О, да, «Ваша честь»!
«Не нужно, оставьте обиды,
вопросы мои не для вида.
Свой воинский номер могли бы назвать»?
«Семь тысяч тринадцать два семьдесят пять»!
Понять не успел, отчего, почему
свой номер бездумно и сходу
ему я назвал. Неподвластна уму
подчас мозговая работа.
«Всё верно!– он мне с одобреньем сказал.
Но мысль о гипнозе я прочь отогнал.
«Из армии вы, как я понял.
Но знать вы должны, что сегодня
я штатский вполне от макушки до пят,
и очень давно ни сержант, ни солдат»!
«Простите, что вас я отвлёк в этот час»…
«Не страшно, бывает, чего там.
В конторе ничем я не занят сейчас,
как видите, кроме работы…
Так чем же полезным для вас быть могу»?
Наморщил он лоб: «Не сказать на бегу.
Но часик потратить придётся.
У вас это время найдётся?
Прошу неотложно послушать меня.
С волненьем дождался я этого дня»!
И тут пробудился во мне интерес.
Короче попался я в сети.
И вскоре под сводом осенних небес,
скамью в нашем сквере приметив,
отправились к ней, захватив по-пути
по два бутерброда с мясным ассорти,
да яблок пяток. Вот такое меню
на Пятой в бистро продают авеню.
Мы шли мимо зданий – громад из стекла,
из мрамора, стали, гранита.
Гряда облаков отражённой плыла
в хрустальной стене монолита.
И к улице этой за жизнь, видит Бог,
привыкнуть вполне я доселе не смог.
И кажется мне, что другие
изведали чувства такие.
Сегодня на Пятой приятно тепло.
Нам с осенью в этом году повезло.
Красивые девушки шумной гурьбой
смеясь, из контор выбегали.
И город в обед украшали собой,
и улицы вмиг расцветали.
Вот тут-то мой маленький, лысый сосед
понёс нечто схожее с виду на бред.
Он сам в этом сразу признался.
Сказал, чтобы я не пугался,
но дело идёт о секретных делах,
что только в волшебных свершаются снах.
«Итак. Есть проект. Тут же должен сказать,
что мало кому, он известен.
А вам, для начала, полезно узнать,
как этот проект интересен.
Важней испытаний космических сфер,
важней боевых стратегических мер,
важней всех ракет, вместе взятых,
надёжно закрытый от взглядов.
Проект уникален в величье своём.
И вам предлагают участвовать в нём.
Лишь счастье слепое причина того,
что выбраны вы для проекта.
А больше сказать не могу ничего.
Одно лишь: везёт вам на редкость.
Я отдал бы годы, чтоб вас подменить.
Увы, не судьба. Не дано воплотить
мечту, как бы я не старался.
Ну вот, и о личном признался…
Найти кандидата, что камень во мгле.
Такие особы редки на Земле.
В истории древней Земли и людей
Ещё не случалось такого!
Проект всех задумок на свете смелей!
Поверьте покамест на слово»!
«Восторг ваш рассказ поднимает в крови
Вы что-то открыли чудесней любви»?
«Со временем вы убедитесь,
с насмешкой своей распроститесь»!
Вольны вы теперь предложенье принять.
Вольны отказаться, подальше послать!
Ведь я понимаю: сейчас налегке
кота вам купить предлагаю.
Но знали бы вы, что за котик в мешке!
О нём расскажу всё, что знаю,
но это зависит лишь только от вас –
как только, так сразу рассказ и показ».
К скамье подошли. Помолчали.
Потом бутерброды достали.
Уселись на солнце уютно вполне.
И очень хотелось быть вежливым мне.
Но, что отвечать, я придумать не мог.
Промолвил: «Так что вы хотите?
Нет. Что привело вас ко мне на порог?
Об этом мне лучше скажите».
«Вопросу я рад,– мистер Прайен сказал.-
Десяток причин я бы сходу назвал.
Годами мы ищем такого,
чтоб был для свершенья готовым.
Чтоб нужными свойствами он обладал.
Их список велик. Я в него не попал.
Теперь-то мы знаем, что наш кандидат
не просто быть должен нормальным.
Нам важен особый на мир его взгляд:
хоть люди, хоть звери, хоть камни.
Он должен их видеть такими, как есть,
но в ракурсах разных, которых не счесть,
сумел бы их видеть другими,
как быть бы могли! Вот какими!
Возможно, что это художника взгляд.
Он мир постигает на собственный лад…
Беда только в том, что почти никого
найти до сих пор не смогли мы.
чтоб был бы пригодным для дела того,
которое ныне вершимо.
И это лишь часть нужных свойств для людей,
чтоб стали в проекте всех прочих важней.
Мы, чтоб не топтаться на месте,
взялись за армейские тесты.
Вы помните»? «Да. Это было давно»…
«Конечно, давно. Как немое кино!
Мы тестов таких миллионы прочли.
Они оцифрованы к счастью.
И ряд кандидатов по тестам нашли.
И занялись лучшею частью.
Из сотни полсотни такой разговор,
имели, как вы. Дотерпев до сих пор,
они наотрез отказались
и тут же со мной распрощались.
Другие дальнейший этап не прошли,
Все тесты осилить они не смогли.
И вот, после адской работы, у нас
две женщины есть подходящих
и четверо взрослых мужчин, в самый раз,
да парень, пригодный отчасти.
Хотели бы сотню подобных достать,
но только не знаем, как их отыскать.
И вот, вы один из немногих,
В проект вам прямая дорога!
И нет вам, поверьте, дороги назад»!
Тут профиль его мне попал на глаза.
«Рюб Прайен! Ну да! Вы же старый регбист!
Когда это было? Лет десять»?
«Узнали? О да, перевёрнутый лист.
Пятнадцать придётся отвесить!
Не так я уж молод, как кажется вам.
Но прожитых лет ни за что не отдам».
«Уэст Пойнт! За Уэст Пойнт вы играли!
Такое забудешь едва ли!
Вы, значит, военный! Ну, так я и знал»!
«И, что»? «Прощевайте!– ему я сказал.–
Я в армию? Нет! Никогда! Ни ногой»!
«Чем армия вам неугодна?
«Армейские дни вспоминаю с тоской.
Люблю оставаться свободным»!
«Не в армию? Ладно. Идите во флот.
Любая вам форма вполне подойдёт,
Её вам, как мне, знайте сразу,
надеть не придётся ни разу.
Рассыпан по службам наш тайный бюджет.
Проекта рассеян по офисам след!
И честь отдавать, мне нужды вовсе нет –
историк даёт нам приказы.
Оставив известный университет,
проекту он отдал свой разум».
Я слушал и молча жевал бутерброд.
Вальяжно бродил по аллеям народ.
А зданья стопой многотонной
к аллеям ползут неуклонно.
Как будто всю зелень хотят заглушить
и серым бетоном навеки залить.
«Вы в школу ходили наверно ещё
когда обо мне прочитали.
Рюб Прайен – защитник – железный расчёт,
и скорость – догонишь едва ли!–
Рюб Прайен с печальной улыбкой сказал.
«Наверно читал. Быть таким же мечтал.
Ведь мне-то сейчас двадцать восемь»...
«Весной, а сейчас только осень.
Вы в Марте, седьмого явились на свет.
Пока ещё этого возраста нет»!
«О, сыщики ваши, видать хороши»!
«Ну, это ж в армейской анкете!
Мы знаем терзания вашей души,
что вы разошлись прошлым летом
с женою своей. Знаем мы почему»…
«Ну, этого сам я пока не пойму.
Вы мне объяснить не могли бы»?
«Нет, вы не поймёте»! «Спасибо»!
«Мы знаем о вас, всё, что можно узнать:
приятелей, женщин, что было их пять,
что ваших родителей более нет
Ни сёстер, ни братьев. Один вы»…
Ваш каждый значительный жизненный след
известен. Мы знаем, чем живы.
Из женщин сейчас всех вам ближе одна.
Всё больше и больше она вам нужна.
И пусть вам мила, в самом деле,
но к браку ещё не созрели.
Недавно подумывать стали о нём,
однако для вас он, что игры с огнём»…
Волною ударила кровь мне в лицо.
но я постарался сдержаться
и тихо сказал: «Не терплю подлецов,
которым не стыдно копаться
в постельном белье очень личном, чужом.
Быть может, решите обшарить мой дом?
Вы, Рюб, мне приятны, не скрою,
но, что вы творите со мною?
Кто право вам дал, это чёткий вопрос,
в дела моей жизни засовывать нос»?
«Вы Сай, не сердитесь. Не стоит. Ведь мы
не так далеко и залезли.
Законы мы чтим, абсолютно немы.
Работаем чисто и честно.
Ведь я предлагаю вам дивную вещь:
мечта человека, в грядущее брешь»!
«Но снова о ней мне ни слова!
Лишь доводы снова и снова»!
Уставился Рюб на траву. Помолчал.
Затем он раздельно и чётко сказал:
«Мы больше хотели бы знать, чем сейчас.
Искания ваши, капризы.
Две ваши картины полгода у нас,
одна акварель и эскизы.
На выставке ваш был представлен отдел.
и каждый там мог обрести, что хотел
Узнали о вас мы не мало.
Такой вы, как нам и казалось.
Могу вам сказать. Гарантирую вам,
за слово своё, что хотите, отдам:
что если сейчас вы поверите мне,
контракт, подписав на два года,
все тесты пройдёте у нас в тишине,
то счастье особого рода
вам будет наградой за то, что сейчас,
на этой скамье, вы поверили в нас.
И скажете: в дрожь вас бросает,
и сердце в груди замирает,
при мысли, что ныне вы чуть не ушли,
и шанс свой едва упустить не смогли»!
«Так, что ж вы хотите? Чтоб я вам сказал:
«Согласен. Мне где расписаться»?
Кивнул он: «Я б этого очень желал!
Иначе, зачем нам встречаться?
Другого-то способа попросту нет.
Решайтесь же Сай. Это мой вам совет».
В глаза мне он пристально глянул
и тихо сказал: «Как ни странно,
решиться на это вам легче других.
Вполне вы свободны в решеньях своих.
Живёте один. Ни семьи, ни детей.
Что делать ещё не решили.
Сыты вы по горло работой своей
Она над душою насилье.
Вам через два года тридцатник уже.
Сейчас вы на главном своём рубеже.
Рискните,– сказал он, – вдохните,
закройте глаза и нырните!
Да вы же совсем молодой человек
Хотите кульки рисовать целый век»?
На спинку скамейки откинулся он.
Стал молча смотреть вдоль аллеи.
Согретые солнцем полудня сквозь сон
последние розы алели.
И люди сновали туда и сюда.
И мне вспоминались былые года.
В Нью-Йорк я приехал недавно.
Чужак из Буффало бесславный.
Но вскоре знакомства, работа, друзья.
Два года в Нью-Йорке и вот он вам я!
Ведь, в общем, недурно устроилась жизнь.
В агентстве мной были довольны.
Нью-Йорк есть Нью-Йорк! За него и держись!
Но что-то смущало невольно.
Я школу окончив, художником стал.
И разве об этом агентстве мечтал?
Чем жить, что мне делать не знал я
дыра в моей жизни зияла.
Я Рюбу сказал: «Ради ваших затей
я должен оставить работу, друзей!
Откуда я знаю, что вы не бандит,
не работорговец под маской?
Вам ведомо всё, что болит и саднит,
Вы маните сладкою сказкой».
«А, что, я похож?– мне Рюб Прайен сказал
Мы вышли из парка. И я отвечал:
«Мне можно хотя бы подумать?
В моей головне много шума»!
Идут выходные, свободных два дня.
Чтоб дать вам ответ, хватит их для меня».
Рюб молча кивнул. Помолчал и сказал:
«Прошу разрешенье на обыск».
Я тотчас бы вас посетить приказал,
послал человека на поиск».
Я вновь ощутил, что краснею, как мак:
«Что станет искать он? Не знаете»? «Так.
Он письма прочтёт и расчёты,
найдёт, если спрятано что-то».
«Чёрт с вами! Валяйте! Ищите! Вперёд!
Да только он там ни шиша не найдёт»!
«Я знаю!– Рюб тешился здесь надо мной,–
Смотреть ничего он не станет!
Обыскивать ваше жильё, дорогой,
из наших никто не нагрянет!
Не нужно всё это, мой друг, никому»!
«Какого же дьявола, я не пойму,
морочить мне голову стали?
Шутить надо мной не устали»?
«Вы не догадались ещё, что к чему?–
Я вижу, что нет. Неподвластно уму.
И вы не поверите, если скажу,
что принято вами решенье.
И вашим решением я дорожу
Звоните, и к чёрту сомненья»!