Уж девять страшных лет прошло, как греки Трою осаждают.
Настал десятый год борьбы той бесконечной, многоликой.
В начале года этого в стан греков морем прибывает
Жрец стреловержца Аполлона Хрис в тоске своей великой.
Он умоляет греков, всех вождей он обошёл с мольбами:
«Отдайте мне за выкуп Хрисеиду, дочь мою родную!
Богатый выкуп за неё внесу я – гору золотую»!
Послушали мольбы жреца вожди. Они отцы ведь сами.
Решили выкуп взять, а дочь вернуть отцу, пусть отплывают.
Но Агамемнон – царь могучий, был разгневан. Не желает
Он расставаться с Хрисеидой. Хрису он сказал с угрозой:
«Иди-ка прочь, стрик, от наших кораблей, пока не поздно!
Не смей показываться здесь! Ты мнишь, что важная ты птица –
Жрец Аполлона? Лютой смерти будешь предан в нашем стане!
Не возвращу тебе я Хрисеиду. Будет век томиться
Она в неволе и моей рабыней быть не перестанет!»
И Хрис покинул стан, несчастный он, ушёл на берег моря.
Руки он к небу воздел и молитву вознёс к Аполлону:
«О, сребролукий сын грозного Зевса и славной Латоны!
Верный служитель я твой, потерпевший обиду. Я в горе.
Мести прошу я! Пусть стрелы твои отомстят за обиду,
Пусть те, кто зло сотворил, безнаказно свой стан не покинут!
Тотчас услышал жреца Аполлон. Понял Хриса он горе.
Прямо с Олимпа помчался бог к лагерю греков на взморье.
Лук и колчан за спиной, полный стрел, что не знают преграды
Гневом пылая, примчался он к стану ахейцев, как ветер.
Вынул стрелу из колчана и в лагерь послал беспощадно.
Стрелы, как град золотой засияли на солнечном свете.
Смерть принесли эти стрелы. Стан мором они поразили.
Множество греков погибли от мора в ужасных мученьях.
Всюду пылают костры погребальные. Нет облегченья.
Кажется грекам конец. Их на смерть небеса осудили.
Девять уж дней мор свирепствует, греков на смерть обрекая
А на десятый Ахилл из Олимпа совет получает:
Гера сказала Ахиллу, чтоб всех он созвал на собранье,
Вместе решать, как богов умолить прекратить наказанье.
Все собрались. К Агамемнону с речью Ахилл обратился:
«О. сын Атрея,– сказал он.– На родину плыть нам придётся.
Видишь, что воины гибнут в сраженьях и мор навалился!
Только, я думаю, свет на страдания наши прольётся,
Если мы спросим гадателей ревностных, чем прогневили
Мы сребролукого бога, за что Аполлон нас карает».
Кончил Ахилл свою речь. Тут Калхас прорицатель являет
Мудрость свою, как бывало не раз и не два. Заявляет,
Что он готов объяснить, чем прогневан стрелок небожитель,
Если Ахилл станет рядом, как верный защитник – хранитель,
И защитит от царя Агамемнона верным заслоном.
Тотчас Ахилл Аполлоном поклялся, что будет защита.
И лищь тогда прорицатель сказал: «Сын великой Латоны
В гневе за то, что жреца его Хриса святыня разбита,
Жрец обесчесчен и изгнан из стана, а выкуп богатый,
Тот, что за дочь Хрисеиду предложен, не принят надменно.
Чтобы вернуть милость бога, должны мы сейчас непременно
Дочь возвратить безутешному старцу и в срок до заката
В жертву великому богу подать сто тельцов круторогих
Все наказания снимут тогда, позабудут упрёки».
Лишь Агамемном услышал такое, как факел он вспыхнул.
Гнев на Ахилла с Калхасом его обуял. Но воскликнул:
«Ладно, раз бог так желает, верну я отцу Хрисеиду.
Только за это, Ахилл, все награды себе заберу я,
Все, что дают за неё. У тебя ж отниму Брисеиду.
В споре со мной без награды здесь каждый остаться рискует»!
«Корыстолюбец, бессовестный, жадный!– Ахилл так сорвался,–
Хочешь награды отнять у меня, Одиссея, Аякса?
Тех, кто сюда ради помощи призванный, прибыл сражаться,
Чтоб Менелаю помочь отомстить за бесчинство троянцам?
Лучше во Фтию родную вернусь. Множить я не желаю
Гору сокровищ твоих. Сам воюй, помогай Менелаю»!
«Что же, беги!– Агамемнон кричит,– Я тебя ненавижу!–
Гнев твой меня не страшит. Я тебя перед войском унижу!
Пусть опасается каждый считать себя равным со мною
В области власти над войском ахейским, делами героев»!
Страшно разгневан Ахилл этой речью надменной и злобной.
И за свой меч сын Фемиды схватился, стремится он к бою!
Вдруг к волосам он почувствовал лёгкое прикосновенье.
Он обернулся – о чудо! Увидел он в то же мгновенье
Дочь громовержца Афину-Палладу, незримую прочим.
И вопрошает её потрясённый Ахилл с удивленьем:
«Что означает, великая дочь громовержца, твоё появленье?
Видеть, что в гневе творит Агамемнон ты хочешь воочью»?
«Нет, о могучий Ахилл,– светлоокая молвит Паллада.–
Здесь я сейчас, чтоб твой гнев укротить. Новой крови не надо!
Волю богов-олимпийцев послушай, спрячь меч свой разящий.
Только словами бичуй в жарком споре с Атреевым сыном»!
Воле богов покорился Ахилл. Меч, на солнце блестящий,
В ножны убрал. В тот же миг на Олимп удалилась Афина.
Много сказал гневных слов Агамемнону воин могучий.
Пьяницей, трусом, собакой его обзывал, тлёй навозной.
Бросил на землю свой скипетр Ахилл и поклялся им грозно:
Больше теперь не поднимет он меч на троянские тучи.
И Агамемнон напрасно молить его будет, взывая
Чтобы помог, когда станут троянцы теснить, наступая.
С другом Патроклом, с ним мирмидоняне, к шатрам своим белым
Гордо Ахилл сын Пелея ушёл. В нём обида кипела.
Царь Агамемнон велел в это время корабль подготовить
И Хрисеиду туда отвести, и богатые жертвы
Для Аполлона – могучего бога – его славословить.
Этот корабль Одиссей поведёт в город Фивы усердно.
Грекам же в стане велел Агамемнон нести Аполлону
Жертвы, достойные лика Олимпа великого бога –
Милость его заслужить, чтобы он не карал так жестоко,
Мор прекратил, чтоб погасли костры и умолкнули стоны.
Нёсся по синему морю корабль Одиссея на Фивы.
В гавань вошёл, одолев ширь морскую счастливо.
Вышел на берег с отрядом своим Одиссей хитроумный.
И Хрисеиду к отцу он отвёл с краткой речью разумной:
«О, Аполлона служитель! Я прибыл сюда по веленью
Агамемнона, чтоб дочь возвратить в отчий дом Хрисеиду.
Вот сто быков. Чтобы вымолить у Аполлона прощенье,
В жертву великому богу пусть ныне принесены будут»!
Рад старый Хрис бесконечно. Он так тосковал о пропавшей,
Он начинает немедля внушительных жертв вознесенье.
И Аполлона он молит о страшной беды прекращенье:
«О, сребролукий! Внемли мне! Внимал ты, бывало, и раньше
Дерзким молитвам моим. Так услышь же и ныне: помилуй
Греков несчастных от мора избавь. Покажи свою силу»!
Бог Аполлон всё, что сказано Хрисом услышал и принял.
Гибельный мор в стане греков тотчас прекратил он незримый.
А Агамемнон исполнил всё то, чем грозился Ахиллу.
Он двух глашатаев вызвал: Талфибия и Эврибата,
За Брисеидой послал их, Ахилла наложницей милой.
И побрели неохотно глашатаи – делу не рады.
Видят, Ахилл у шатра своего. Он задумчив, невесел.
Двое посланцев в смущенье не могут промолвить и слова.
Выполнить то, что велел Агамемнон, они не готовы.
Он поприветствовал их и сказал: «Нехорошие вести!?
Это не ваша вина. Агамемнона злостная воля..
За Брисеидой пришли вы. Ему отказать я неволен.
Друг мой Патрокл, приведи Брисеиду, глашатаям выдай.
Мне никогда не забыть этот день – мой позор и обиду.
Все вы свидетели: дней подойдёт роковых вереница.
Дней, когда нужен лишь я, чтобы греков спасти от разгрома.
Царь Агамемнон, утративший разум, как овен от грома,
Греков спасти от троянцев не сможет. Ко мне обратится»!
Вышел на берег Ахилл. И шатры и друзей он покинул.
Горькие слёзы на мокрый песок сами шли от обиды.
Руки он к морю простёр, зорким взглядом просторы окинул,
Громко призвал свою мать он, морскую богиню Фетиду
Тотчас она из пучин, из подводного замка Нерея
Всплыла и, сев рядом с сыном, его обняла, пожалела.
Видит богиня, что сын опечален. «Что горько рыдаешь?
Горе своё мне открой. Чем смогу – помогу, ты ведь знаешь»!
«Матерь моя! Коль уж ты родила меня в мир обречённым
Краткую жизнь в этом мире прекрасном прожить и покинуть,
Так почему громовержец лишил меня славы законной?
Я обесчещен был Агамемноном, почётней погибнуть»!
И рассказал ей Ахилл всё о тяжкой, жестокой обиде,
Той, что нанёс ему Агамемнон, отобрав Брисеиду.
Стал умолять Ахиллес мать богиню морскую Фетиду,
Чтоб она вознеслась на Олимп к богу Зевсу в обитель.
Там, на высоком Олимпе, чтоб Зевса она умоляла,
Чтобы за наглость и жадность обидчика сам наказал он.
Пусть он поможет троянцам, чтоб греков погнали до моря
И Агамемнон поймёт, как неправ был он в яростном споре,
Как неразумно тогда поступил, оскорбив униженьем
Самого храброго грека, сильнейшего в Греции целой».
Мать уверяет Ахилл: к ней относится Зевс с уваженьем.
Помнит ведь он, как спасала его от свержения смело.
Боги Олимпа сковали его, но Фетида призвала,
Чтобы спасти его, монстра сторукого Бриарея.
Боги смутились, увидев его, завершить не посмели.
«Вот и напомни великому Зевсу об этом, – сказал он,–
Ведь не откажет тебе. Громовержец великий, поможет.
Выполнить просьбу твою для него ведь не трудно, не сложно»!
«О, мой возлюбленный сын,– горько плача, сказала Фетида,–
Я вознесусь на Олимп. Помогу отомстить за обиду!
Ты ж оставайся в шатре. Не участвуй в сраженьях у Трои.
Зевс и великие боги сегодня с Олимпа слетели.
Вместе отправились боги на пир к эфиопам на море.
Но на двенадцатый день возвратятся к себе, как хотели.
И припаду я к ногам громовержца с мольбою горячей.
Крепко надеюсь, его умолю я всё сделать, как хочешь»!
С тем удалилась Фетида в подводный дворец ближе к ночи.
Грустный ушёл и Ахилл: Брисеида в плену, сердце плачет.
С этого дня ни в боях, ни в собраньях вождей нет Ахилла.
Грустный сидел он в шатре. В нём желанье сражаться бурлило.
Так пролетели одиннадцать дней. На двенадцатый утром
Вышла богиня Фетида из ласковых волн перламутра.
И на Олимпе она Зевсу в ноги с мольбою упала.
Божьи колени она обняла, к бороде прикоснулась:
«О, бог отец! Помоги отомстить мне за сына!– сказала,–
Просьбу мою ты исполни, как прежде к тебе повернулась.
Ты посылай до поры все победы троянцам могучим.
Но лишь до дня, когда греки к Ахтллу с мольбой обратятся,
Чтоб вернулся, помог с неприятелем грозным сражаться,
Почести все воздадут и признают воителем лучшим»!
Крепко задумался Зевс и ответил, волнуясь не в меру:
«Знай же, Фетида, что просьбой свооей ты разгневаешь Геру.
Гневаться будет она на меня за поддержку троянцев.
Ладно. Теперь удались – время пира и песен, и танцев.
Только ты так удались, чтобы Гера тебя не видала.
Просьбу твою обещаю исполнить. Об этом знаменье»!
Грозно нахмурился Зевс, дыбом волосы пышные встали,
И содрогнулся Олимп. Это гром прогремел в то мгновенье!
Быстро слетела Фетида с Олимпа в пучину морскую,
В замок Нерея, где рядом с отцом хорошо и вольготно.
Зевс же на пир поспешил, где с богами пирует охотно
Все собрались. В светлом зале смеются, друг с другом толкуют.
Зевсу навстречу все встали. Владыку приветствуют боги.
Он опустился на трон золотой, величавый и строгий.
Тотчас же Гера вопрос задала (подглядела наверно):
«Скажешь, коварный, с кем тайный совет ты держал из бессмертных?
Вечно ты думы и планы свои от меня сокрываешь!
«Гера!– ответил ей Зевс,– не пытайся узнать мои тайны!
Что будет нужно поведать всем прочим, ты первой узнаешь».
«Тучегонитель! Ты сам всё решаешь, но ныне случайно
Видела здесь я Фетиду. Боюсь, что богиня просила,
Чтоб отомстил ты за сына её и сгубил много греков.
Ты обещал всё исполнить. В долгу перед нею навеки!
Выполнишь просьбу Фетиды – вернёшь честь и славу Ахиллу»!
Очень разгневался Зевс на жену. Грозно глянул ей в очи:
«Вечно следишь ты за всем, что творю на земле – днём и ночью!
Сядь и молчи, а не то накажу – тяжело пострадаешь.
Я терпелив, но терпенью приходит конец… ты же знаешь»!
Гера на троне своём золотом, испугавшись, притихла.
Все остальные напуганы ссорой владыки и Геры.
Встал хромоногий Гефест. Он сказал: «Беспросветно и лихо
Здесь на Олимпе, когда из-за нескольких смертных, к примеру,
Ссорятся боги»! И мать свою Геру молил он смириться
И громовержцу просил не перечить. Зевс в гневе опасен.
Он ей напомнил о том, как низвергнул его: «Он ужасен!
Может с Олимпа сослать всех богов-олимпийцев на землю!
Не допускает к делам своим прочих богов и советов благих не приемлет»!
Кубок с нектаром Гефест передал Гере в белые руки.
Гера взяла, улыбнулась под музыки сладкие звуки,
Это три Музы запели прекрасную песню о мире.
Ну, а Гефест стал нектар черпать кубком из чаши
И разносить всем богам, что участвуют в дружеском пире.
Снова веселье в Олимпе царит, и всего в мире краше,
Музыка нежно звучит – Аполлон на кифаре играет
Музы поют, безмятежно пируют весёлые боги.
Роз аромат нежно реет в бескрайнем чертоге.
Так пировали они до захода, и ночь подступает.
Кончился пир. Разошлись по покоям участники пира
Спит безмятежно Олимп в величавом покое и мире.